Глaвa двaдцaть дeвятaя.
Кoгдa я oткрылa глaзa и вeрнулa сeбe спoсoбнoсть aдeквaтнo мекать, мoe вoспaлeннoe пoxмeльeм eстeствo пoсeтили вoпрoсы: ктo я, гдe, и нeт ли кoгo, чeгo вo мнe? Зaшeвeлилaсь, стoнoм спaсaясь oт ужaснoй гoлoвнoй бoли.
Пoпытaлaсь oтвeтить сaмoй сeбe — я, пo-прeжнeму, Тaня, лeжу лицoм в нoркoвую шубу, и, слaвa бoгу, мoя прoмeжнoсть, никeм и ничeм нe зaнятa. Xoрoшo, чтo кoсмeтикa нeсмывaeмaя! A я eщe сoпрoтивлялaсь, кoгдa Сoня мнe eё нaнoсилa! С пoтeкaми туши, рaзмaзaнными губaми я ни зa чтo бы, нe рeшилaсь хватить сидячую пoзу.
Я нa зaднeм сидeнии aвтoмoбиля, нo в «Ситрoeнe» нeт зaднeгo сидeния! Вoпрoсы: идеже я, с кем? ко мне вернулись под дикое разглядывание мира по сторонам…
Господи! Что я творила?! В шумевшей голове прошедшая воробьиная ночь складывалась отрывисто, шильными прострелами. Перед глазами, яркими софитами, мелькал задраенный ночной клуб, в ушах гулко отдавалась забойная регтайм. Помню, что с танцпола я потащила Соню на смотровую площадку, после этого были многочисленные чмоки с Анжелой, её девчонками и манхэттен — «Опухоль мозга», смесь водки, вермута, ликера «Бейлиз» и сиропа «Гренадин».
Дайкири оправдал свое название на все сто. Подобно как я вытворяла, под восторженный визг девочек Анжелы, которых я вытащила получи танцпол! Соня, со своей давней подругой, смотрела получи и распишись меня сверху и улыбалась — помню.
Ещё помню, (то) есть сидела в туалете на фаянсовой «вазе», требовала с Сони «Слезы змеи», и с трудом повествовала, как ми нравится текила с ликером «Калуа» и лимонным фрешем. Кого и след простыл, скорее доказывала. Жаловалась, какие у меня некрасивые циркули и грудь маленькая.
Вспомнила, что завтра, или еще сегодня? мне на работу, хотела встать и отключилась. Подлунная разума во мне померк, недостойных ног своих я сделано в упор не видела. Какое-то время чувствовала голой попой фаянсовую «вазу», а недолго.
Кажется, я упала и, кажется, Соня меня поймала…
Я вернулась в выполнимос только в незнакомой мне машине, поначалу постепенно узнавая только что расплывчатые контуры сидевших впереди людей. Соня! По (по грибы) рулем Игорёк, но автомобиль стоял, мы никуда без- ехали…
— Почему нет движения? — спросила я, порывисто пытаясь сладить свою прическу, как-то пригладить полный нагромождение волос в зеркало заднего вида.
— Светофор… — услышала я с Сони.
— Ночью?..
— Уже утро, Тань…
— А…
Машина тронулась с места. Я накренилась и плюхнулась получи норковую шубу…
— Как утро! — снова села, минут с подачи пять. — Мне к восьми на работу!
— Ещё всего-навсего пол шестого, — ответила Соня.
— Сонь, отвезите меня на флэт…
— Может, в фотосалон? Он ближе, и Лёши там несть…
Да, вид у меня был, мягко сказать, отнюдь не очень. Я согласилась с Соней, спросив:
— А ванная?
— Джакузи подойдет?
Кивнула, бросила возьми шубу свое немощное тело и, включая тетю Таню, проговорила:
— Возлюбленный ёлку купил?
— Кто?
— Лёша…
— Настя мне звонила. Сказала: сейчас поставили, посредине зала, как ты и хотела, нарядили, неразлучно с Лёшей.
— Как?! — я снова села.
— Чемодан с новогодними игрушками в зале остался, чисто Настя и решила помочь…
— Откуда она тебе звонила?
— С дома…
— Моего?! Ночью?
— Нет. Со съемной квартиры…
— А…
Плюхнулась получи шубу…
Горячая спа-ванна, с пузырьками и хвойной пеной привели меня в душа, подремав в ней полчасика, больше не позволяло счастливый случай, я вышла к Соне обновленной, закутанной в махровое банное ширинка. Она меня встретила обнаженной.
На мой черт те какой взгляд, ответила:
— Просто устала от одежды.
— Несомненно я, Сонь, не против. Если тебе так подходяще, — покраснела я щеками, то ли распарилась горячей водным путем, то ли от собственных глупостей.
— Будешь? — протянула возлюбленная мне бокал.
— Нет!!! — чуть ли невыгодный отпрыгнула я.
— Ты чего, Тань? Это же вода. Может, тебе выжать апельсиновый фреш, или какой-либо-иной?
Я взяла у неё бокал, пригубила.
— Не полагается… Сонь, ты только не думай, что-что я вот такая развязанная пьяньчушка.
— Глупости, Танька! — возлюбленная села на диван и закинула ногу на ногу, — одну руку локтем получи спинку, собрав грудь на одну сторону, в павел оборота ко мне. — Знаешь, о чём я сейчас думаю?
— О нежели? — я поставила бокал на столик из стекла.
— Безгрешно?
— Конечно…
— Я думаю, что когда Игорёк отвезет тебя сверху работу, я завернусь в полотенце, что сейчас на тебе, и, вдыхая твой вонища, пару раз кончу на этом диване. Сие будет прекрасное завершение нашей незабываемой ночи!
— Оно а уже остынет, Сонь…
— Я его согрею снова. Собою…
— Соня! Так не честно! Мне нужно держи работу…
— Иди ко мне… Ещё не более начало восьмого, Игорёк домчит тебя до нужного места вслед десять минут.
— Искушаешь, да?
— Соблазняю и истекаю…
Я поджала нижние губки, чувствуя, т. е. они увлажнились. Это у меня как-то само на вывеску получилось.
Соня раскинула ноги.
— Ну, иди поддай ко мне, Тань.
— Нет, Соня, не
т, у нас два времени — шептала я, когда она сбрасывала с меня утирка. Как оказалась на диване, рядом с ней, в обнимку, я далеко не помню.
— Да, Таня, у меня времени ещё в меньшей мере…
— Не говори так…
Мы обнялись. Соня стала всей душой меня целовать, рука подруги проникла в моё женское натура, а мои пальцы нашли её влажный, возбужденный секель…
Мы как безумные терлись грудями, обдавали наперсник друга горячим дыханием, чувствуя, как оно приближалось…
Сонуля вскрикнула, застонала, прижалась ко мне
— Ещё, Танечка, до этого часа… — шептала она.
Моё тело плохо меня слушалось, я весь дрожала в истоме от преддверия разрядки, Соня самоё прижала мою ладонь к своему клитору, и уже утопая хозяйка в оргазме, я чувствовала, как он вибрирует толчками, пробиваясь выше мои влажные пальцы, словно прорастая. Такой тверденький, мокрехонький и желанный.
Мир перед моими глазами колыхнулся, принимая истекающей промежностью ласки Сони, я дернулась во всех отношениях телом, душой в таком оргазме, что казалось, отроду из него не вернусь, плыла и плыла толчкообразно, надеваясь на её пальцы всё глубже и глубже…
Пишущий эти строки с ней кричали, рычали, стонали, пока в наших легких мало-: неграмотный истек воздух, без остатка. Откинулись на спинку дивана, булькали пересохшими губами, безлюдный (=малолюдный) в силах что-то сказать и в то же времена, говоря, но из наших уст какое-так время вырывались только ахи…
Затихли. Полнейшую тишину первая прервала Беспробудница.
— Как хорошо, Тань! — проговорила она.
Я открыла очи. Сонина голова была закинута на спинку дивана, симпатия смотрела в потолок, с уголка янтарного глаза текла чекушка слезинка. Я её слизнула, поддев самым кончиком языка. Сладкая…
— Четверка, Сонь…
— Может, все же позвоню насчет больничного?
— Маловыгодный надо! Вечером встретимся, после восьми, у меня на флэту. Там ёлка уже наряжена. Жуть как позывает посмотреть.
— Я заеду к тебе после обеда. Только с кое-какими делами управлюсь и заеду. Лёшу проведаю, покормлю. Малограмотный возражаешь?
— Ты чего, Сонь! — я прижалась к ней.
— Дальше, тебя и дождусь…
— Ага…
— Тогда одеваться, красоту порождать. Уже полвосьмого.
— На работе, нам яркий подкраска не положен, Сонь.
Она посмотрела в мои взор.
— Его быстро не смоешь.
— А как же лежать?
— Ничего. Не переживай. Позвоню вашему главному.
— Твоя милость его только не ругай, Сонь.
— Не буду…
Рассмеялись, соскакивая с дивана. Времена, пора, пора…
Соня быстренько уложила мне власы, чуть подправила мне косметикой глазки, подчеркнула уста, — ловко у неё это получилось. Игорёк доставил меня прежде больницы на машине.
Ровно в восемь, я зашла в комнату во (избежание медперсонала. Неля уже ожидала меня в медицинском халате и колпаке, теряя толерантность. Обычно это я встречала подругу, уже в полной готовности к работе, наблюдала, не хуже кого она раскидывает в разные стороны сапоги с ног, переодевается, красуясь передо мной обнаженным веточка или дорогим нижним бельем. Сегодня было и старый и малый наоборот.
На работу, я надела обыденную одежду, джинсики, свитерок, ещё свитерок, куртка, два оборота шарфа, вязаный беретик, но на мне были трусики от Армани! В фотосалоне я домашние, домашние, хлопчатобумажные, привычные не нашла, торопилась поспеть на смену. Соня закинула куда подальше, будто, когда ещё в ночной клуб собирались. Отшутилась передо мной, что же продала местному маньяку.
Неля остановила меня, как-нибуд я слишком поспешно постаралась спрятать Армани под милосердный халат, но макияж-то никак не спрячешь. Быль, от любопытной Нельки ничего не спрячешь.
— Смотрите у меня, постой подруга! Покажись! — повернула она меня в фас к себе, и с интересом рассмотрела мои подведенные сливово-фиолетовым цветом кадрилки, сиреневые губы. — Отпад!!! Где была?
— В ночном клубе…
— В каком? — продолжила привод напарница по дежурству, вовсе не собираясь выбирать на достигнутом.
— «Герцог Боуи».
— Это…? — Неля всей грудью вобрала в себя пятый океан.
— Да, закрытый, вход только по клубным картам… Постоянно, пошли смену принимать…
— Если ты, Танька, ничегошеньки не расскажешь! Считай, больше мы не подруги! Видишь…
— Расскажу, Нель, но не сейчас же, малограмотный в рабочее время!
— А это? — она сделала круговое ранверс пальцем вокруг своего лица. — Главный по отделению ходит.
— Неважный (=маловажный) смывается… — выдохнула я.
— Ой, Танька!!! До самого чая в сестринской комнате я не доживу, просто умру с любопытства…
Мы пошли принимать смену. Как нарочно, в коридоре нам встретился главврач. Я, как солдат в строю, застегнула самую верхнюю пуговку своего халата и оцепенела ото страха.
Пряча глаза, промямлила:
— Здравствуйте…
— И вам, девочки, доброго утра. Танюша Сергеевна, вы сегодня, просто прекрасно выглядите, — проговорил спирт с доброжелательной улыбкой, и пошел дальше.
— Чего это дьявол, Танька! — шепнула мне Неля.
— Мы идем возиться или…?
— Идем…
Соня всё же позвонила. А, не ругала. Наш главный был в настроении, из этого явствует, смена будет легкая. Ещё бы поспать — немножечко, чуточку…
