Чaсть 4
К нaступившeй нoчи, сeмeйствo Митрoxиныx впeрвыe зa пoслeдниe житье-бытье сoбрaлoсь у сeбя дoмa, свoим кругoм.
– Пaвeл, твоя милость свoeгo сoбутыльникa, Кудряшoвa, сeгoдня вeртoлётoм нe oтпрaвлял в рaйoн? – Спрoсилa Пeлaгeя Кузьминичнa мужa, приxлёбывaя ароматный чaй из бoльшoгo блюдцa.
– С кaкoй eщё пeчaли eму тудa лeтeть… Пoчeму спрaшивaeшь? – пeрeвeдя глaзa нa жeну нaстoрoжeннo пoинтeрeсoвaлся Митрoxин, oпускaя горестный фaрфoрoвый бoкaл чaя нa стoл.
– Дa Рoмaн Никoлaeвич у мeня нынчe спрaшивaл: – Чeгo этo, гoвoрит, Кудряшoв втoрую нoчь в oбщaгe нe пoкaзывaeтся? – Да что вы я eму скaзaлa, чтo вчeрa oн вaс с Пeтькoй бoрмoтуxoй свoeй нaкaчивaл, a нoнe я eгo в стoлoвoй нe видeлa. Мoжeт нa бурoвoй oстaлся нa нoчь, нo бригaдир сoмнeвaeтся, чтo тaм eму oднoму в oдинoчку кoмaрoв кoрмить, кoли всe жeнщины здeсь. Чтo думaeшь дeлaть, Пaшa?
– Нe пo душe мнe eгo фoртeля, мoжeт eщё нe приexaл?.. – Прeдпoлoжил Пaвeл Никoлaeвич.
– Тaк мaшинa с утрa нe уeзжaлa. Я eщё удивлялaсь, пoчeму oн нe уexaл.
– A мужикoв нa бурoвую ктo вoзил?, – нeрвнo зaкуривaя «Кaзбeк», спрoсил Митрoxин, xлoпнув сынa пo рукe, тянувшeйся к oтцoвским пaпирoсaм.
– Заткни фонтан, щeнoк! – Oгрызнулся Пaвeл Никoлaeвич нa Пeтьку.
– Чeгo медянка мудруeшь над сыном – возразила жена, – если с твоей лёгкой растопырки он с меня и Татьяны не слазит, с тобой отраву глушит, а дымить не дозволяешь, так всё одно у мужиков стреляет. Минувшее по твоей милости напился, вместе валялись полдня, Полинка бесцельно и пролежала подле него, ровно провинившаяся собачонка. И Настёна подина этим паразитом Женькой всю ночь корячилась, наутро взглянуть страшно, всю синяками и засосами разукрасил. Твоя милость себе даже по пьяни такое со мной без- допускал. А по утру и Полинку ртом напялил бери своего «молодца».
– Появится, суд устроим гаду, – язва проронил Митрохин, затягиваясь папиросой. Паскудничать с бабами уговора отнюдь не было, эдак и лаборанток измордует, падло.
– Не измордует, надо думать, ежели к утру не появится, можно докладывать в регион о несчастном случае, при невыясненных обстоятельствах, – подсказала Полюся Кузьминична, хрустнув на зубах чайным сухарём и прихлёбывая изо блюдца, – мы на топи живём и с каждым может привестись, что с этим поганцем. Да и что он после тип, тоже ещё поглядеть, сюда он безлюдный (=малолюдный) работать приехал, а зачем, с этим разобраться нужно. Не более чем разбираться не станут, а не мешало бы. Ну-кась хватит на сегодня болтовни, давайте спать.
– Мам, ми к Петьке или к отцу? – Спросила Танька, ловя держи себе плотоядный взгляд папеньки, грациозно потягиваясь нате стуле, выпрямляя под столом затекшие ноги.
– Ради отца не переживай, ему отдохнуть пару дней маловыгодный помешает после вчерашнего. Хочешь к Петьке ложись, с малолетнего потребность невелик если родитель с головой не в ладах.
Танька с сомнением взглянула для брата и попросила мать отпустить её, погулять для свежем воздухе.
– Знаю я твой свежий воздух, с практикантом снюхалась, не заманить кого куда и калачом?
– Понравился, – коротко ответила дочь, накидывая на себя куртку и направляясь к двери.
Паня Николаевич разделся и полез под лёгкое одеяло, отвернувшись к стене, сознавая свою вину впереди супругой.
Пелагея Кузьминична усмехнулась, глядя на обиженного мужа и пройдя по (по грибы) занавеску на свою койку, расстегнула на дойки кофту, спустила с бёдер суконную юбку. Петька посмотрел позже Пелагее Кузьминичне и сбросив с себя одежду, крадучись нырнул следовать занавеску к матери. Та сидела на кровати и скатывала с ног чулок. Взглянув на сына, Пелагея Кузьминична укоризненно качнула головой и Петька юркнул подо одеяло, стянув с себя трусы.
– Чего Таньку отпустил, да что ты, со старухой приятней, чудак ты эдакий? – Вломяк опускаясь на подушку, укорила мать, укладывая голову Петьки себя на грудь, – только смотри не засни, пострел.
– С тобой заснёшь, – затаскивая получи живот женщины подол ночной рубашки, шутливо проворчал сынок. Крепкая ладонь Петьки по хозяйски легла бери мягкий лобок матери, покрытый короткой щетинкой безвыгодный отросших волос.
* * *
Татьяна спустилась с крыльца и поспешила в сторону столовой, возьми ходу запахивая на груди брезентовую куртку. Месяц разливала тусклый свет по окрестностям лагеря, отбрасывая длинные тени высоких бальзам. Набежавшие тёмные тучки временами скрывали бледный прослойка и тусклый свет растворялся в ночной мгле, но незадолго вновь расплёскивался по округе, высвечивая острые вершины таёжных миро. На ужине за столом Сенька Колпин, насчет коленом Танькиной ноги, стрельнув глазами на свою соседку подал с тарелки клин хлеба и отдавая девушке немного придержал его в руке. Сие был условный знак встретиться, на что Устроительница имени сабинского царя Татий, дёрнув плечом, не глядя на парня подтвердила, что же поняла его, но не уверена, сможет ли придти. Следующий кусок, положенный рядом с её тарелкой, говорил о необходимости встречи.
Подойдя к вещевому складу, Татьяна огляделась, из темноты к ней шагнул Сенька. Молодая особа достала из кармана ключ и открыла навесной запор склада, где ещё вчера они с матерью лежали в тех же тюках белья, ублажая своих партнёров.
– Заждался? Проходи компаратив, – Татьяна в темноте закрыла на засов складскую проем и не включая свет, прошла в помещение склада, севши на опрокинутую на бок тумбочку. Через зарешеченное оконце, насквозь проникающую в тёмное помещение склада полосу лунного света, Сенька, подошёл к Татьяне и присел у неё в ногах, уткнувшись передом в колени девушки и продвигая руки к бёдрам своей любовницы. Татьяна решительно остановила Сеньку и встала с жёсткого сиденья.
– Выкладывай, неслух, чего звал если пообжиматься, так сие не сегодня. Да и то будешь по любому последним. Я твоему дружку обещала, докол свой хренишко не стёр в кровь. А лучше закругляйся если новеньких девчонок к этому пристроите, вон их как много приехало, так мы с мамкой скоро без положение останемся.
– Мне ты нужна, не хочу, так чтобы с другими этим занималась, чтобы тебя ещё который-то кроме меня мог…
– Ишь, чего захотел!..– улыбнулась в потёмках Танька и пошепту прибавила, – мной командовать может только отец и деятель. А кто на мне женится, когда я из постели в постелька прыгаю и мужиков меняю. За ночь по трое, четверо случаются.
– А когда поженимся, ты согласна быть только моей? – безграмотный унимался Сенька.
– Остынь, парень. Мы с тобой малограмотный в загсе, тут некому спрашивать нашего согласия. Делать что до конца сезона не передумаешь… Только менять я ничего пока не стану.
– Нет, никак не передумаю, – твёрдо обещал Сенька.
– Надеюсь, что приставки не- только за этим меня звал? Иначе а было мне загадочные рожи строить в столовке.
– Неужли да, не только за этим… Помнишь, делать за скольких мы прилетели и ты нас отправила устраиваться в общагу?
– И который?
– Так вот, оставил я вещи в комнате и вышел засадить косяка, Трёха некурящий. Он остался, а я пошёл на крылечко курнуть. Потом решил осмотреться, людей в лагере пустынно, прошел далеко за столовую, смотрю, мужик в дождевике вышел держи тропинку. Стоит и осматривается по сторонам, долго головой крутил, п в сторону болот с тропы свернул и осторожно так по мнению высокой траве потопал. Любопытство меня разобрало, думаю, аюшки? он осторожничает, словно не хочет, чтобы его который-то увидел, куда он направился?
– Сеня, твоя милость что, на болота за ним попёрся? А благо бы заблудился и в трясину угодил? – изумилась Татьяна.
– Однако не угодил же, – беспечно ухмыльнулся парень, из-за что получил не шуточный подзатыльник от своей возлюбленной.
– И кто такой этим Сусаниным был, не призрак?
– А ты попытайся, угадай…, – интригуя Татьяну, предложил Сенька.
– Отнюдь не морочь мне голову – это первое и второе – несравнимо он ходил?
– Тайничок у него там, кустик боярышника приподнял и в сторонку отложил. После того огляделся по сторонам, нагнулся и ящик железный достал. Подобно как в нём было, я не видел. Потом всё в обратном порядке. А в качестве кого сел и закурил, капюшон за спину отбросил, я его увидел – Кудряшов сие был собственной персоной.
– С дружком своим уже поделился? – спросила Тата.
– Мы всего лишь однокурсники, не более, а твоя милость моя невеста и тебе я доверяю.
– Что думаешь свершать, жених?
– Торопиться не будем, стоит, для начатки заглянуть в этот ящик Пандоры. Возможно, о нём который-то ещё знает…
– Место запомнил?
– Метки оставил, на случай если Кудряшов и в правду сгинул, дорогу сами найдём, думаю.
– Твоя милость мне всё больше нравишься, парень, – опускаясь получи и распишись узлы белья и увлекая за собой Сеньку, прошептала Танюша, – погоди, дай самой раздеться, а то в темени кроме трусов уйду. В меня не кончай, возьми тряпицу. Ми пару дней ещё повременить бы… Семён, а ты в правду меня в жёны хочешь? Может бесцельно, покобелировать и в Москву смотаться? Я ведь на пару полет постарше тебя и порченная для невесты. Зачем я тебе сдалась? Я фактически тебе не отказываю и в жёны не прошусь.
– Впоследствии и сдалась, что не просишься, а женой будешь самой классной, я сие понял ещё в Управлении, как только тебя увидел. Собственноручно (делать) к управляющему ходил, чтобы к вам направили.
– Ты ко всему до сего часа и романтик… – усмехнулась Татьяна, целуя Сеньку.
* * *
Утро следующего дня только лишь обозначилось первым солнечным лучом, проникшим в оконце сторожки женского общежития, а Настя с Полиной сейчас выбежали за дверь и поспешили в столовую. Пелагея Кузьминична гремела посудой в кухне, чертыхаясь бери своих подопечных.
– Долгонько спите, милые! Ночи малограмотный хватило отоспаться без мужской ласки? Чего обе одновременно сгинули вчера, мне что ли Петьку трахать за вас. С ним-то всё лучше, нежели с Кудряшовым.
– Петя нас не звал, – смущённо призналась Настёна, отводя шнифты в сторону.
– У него теперь выбор большой. Девки, одна десятое) краше и обе не прочь погулять на свободе, – сообщила Полинка.
Пелага Кузьминична внимательно посмотрела на девушку и вытирая рычаги о передник поинтересовалась:
– Почём знаешь, Поля?
– До полуночи тарахтели, да что вы расспрашивали, что за порядки у нас здесь с мужиками. Палюня Николаевич им перспективы нарисовал, так хоть безотложно готовы. Старшая их, Вера Михайловна, интересовалась с кем ей легче шашни завести.
– Чего ты ей сказала? – сурово спрос
ила заведующая у Полинки.
– Говорю, что коль по уговору, так со всеми на оборот, без выбора. А вы, говорит, согласились? А куда как не бывало, особо не поартачишься. Кино сюда не завозят, артисты без- приезжают. Все развлечения только стараниями местных женихов.
– Да что вы и правильно сказала, – одобрительно кивнула Пелагея Кузьминична, – а самочки, что решили?
– Я, пожалуй, соглашусь, – растеряно произнесла Пуся.
– Настёна, а ты что решила? – обратилась Пелагея Кузьминична к Насте, сдвинув косынку с шеи девушки, – чувствительно покусал тебя этот кобель, пусть подживёт суффикс . Бабы не спрашивали откуда это?
– Рудникова спрашивала. И я сказала, до сих пор равно кто-нибудь сболтнёт.
– Ну сказала и сказала. Давайте укореняться за дело, девчата.
* * *
Вера Михайловна Рудникова – тетенька сорока двух лет, со следами ещё маловыгодный ушедшей привлекательности. Не будучи в браке и не обременённая комплексами в общении с мужским полом, была направлена с двумя лаборантками в геологоразведочную партию в целях оперативной обработки проб бурения в низинных болотах Васюганской топи. Её отправление в партию не был случайным. Прошёл год, на правах при невыясненных обстоятельствах в этих местах она потеряла своего отца, Михаила Панкратовича Рудникова, местного коренного жителя таёжного посёлка Медведкино. Работал некто в леспромхозе лесником. Жил больше пяти лет вдовцом, слыл нелюдимым затворником в тех самых сторожках, идеже поселили её с девчонками. Ещё в ранней юности Веруха частенько наезжала в каникулы в отцовские угодья и по долгу гостила в них, доколь редкий винтокрылый гость не садился в километре через зимовья с очередным грузом: продуктов, батарей для аккумуляторов, с заменой вышедшего с строя генератора, инструментов и патронов, забирая пушнину, набитую вслед за зиму и прихватывая с собой Веру. Её мать раз в год по обещанию наведывалась в таёжное хозяйство, предпочитая одичалой жизни в охотугодья, поселковую жизнь с людьми, где держала небольшое детородные органы, животину, птицу. Как дочка вошла в возраст и матика стала примечать в ней проснувшейся интерес к парням, особа приняла верное решение, отправив её до наступающих холодов держи заимку к отцу, оставив ему помощницу в хозяйстве и подросшую себя замену в супружескую постель для мужа. Неподалёку через сторожки, Михаил Панкратович срубил небольшую, крепкую баньку с соснового тёса, где любил погреться, охаживая себя веником, а вслед за те приучил к этой благости и дочь. Распарив молодое тельце девушки под хлёсткими ударами заготовленного веника изо дубовых листьев, отец скатывал дочь чистой вплавь и выпроваживал в раздевалку, где Вера, завернувшись в простыню, приходила в себя затем отцовской банной экзекуции. Позже, уже в сторожке, они ужинали и Равный Богу Панкратович наливал малую стопку дочери под сытную мясную похлёбку и жаренные лешье мясо на чугунной сковороде. Завершался ужин горячим брусничным чаем изо старого самовара. Разомлевшая Вера скинув с себя будничный халат шла на отцовский лежак и вытянувшись бери нём сладко засыпала, прикрывшись пёстрым лоскутным одеялом. Зачинатель заботливо прикрывал дочку и выходил на крыльцо пыхнуть под звёздным небом в ночной тишине. Утром Веруся просыпалась от тяжёлой ладони отца на своей сиськи, перебирающей пальцами сосок на её возвышенности. Возлюбленная садилась на перине и покорно стаскивала с себя рубашку, откинувшись получай спину, предоставляя Михаилу Панкратовичу полную свободу действий. Рекомендации своей матери Вероника. Ant. недоверие никогда не забывала и безропотно следовала им в общении с отцом. Науку плотской любви, Мишук Панкратович основательно и надолго вложил в голову своей дочери, открыв в (видах неё и то, о чём мать вовсе не упоминала в своих беседах с Верой. Манером) что улетала домой уже не та неопытная и наивная девчонка, а хорошо зрелая молодая женщина. Этот приезд к отцу держи заимку был последним. Закончив школу, она поступила в альма-матер на химфак, отучилась и вернувшись в родные места, устроилась в лабораторию присутствие Управлении по геодезии. С отцом связь прервалась, нана умерла и только звонок из больницы вновь свёл её с отцом, же ненадолго. Доставили Михаила Панкратовича в районную больницу в ужасно тяжелом состоянии, врачи установили крупозное двухстороннее флюс лёгких. Имея на заимке рацию, по которой сторож мог своевременно вызвать вертолет в силу возникших проблем, Мотя Панкратович этого не сделал. Но пришедшей в больницу дочери успел точно-то сказать наедине, задыхаясь в затяжном кашле, покрываясь липким вслед за тем. Голова старика, оторвавшаяся от подушки, напряжённо вздрагивала, часа) он хрипел на ухо, склонённой к нему Вере Михайловне. Зеницы горели сухим блеском и вдруг хрип напряжённого рта прервался и неважный (=маловажный) закрывая глаз, отец откинулся на подушку, смотря в пустоту, образовавшуюся вокруг него, стеревшую взволнованное рыльник единственной родной дочери. Вера Михайловна провела ладонью точно по лицу отца и выпрямившись, некоторое время всматривалась в уходящую пир (жизненный) из некогда сильного, костистого тела Михаила Панкратовича Рудникова.
С наступлением летнего сезона Верование Михайловна сама вызвалась выехать на место базирования поискового лагеря буровиков, с предложением осуществить необходимые разработки и анализировать целесообразность бурения в данном районе, вдоль забору полученных проб грунта. Инициатива была одобрена. Получи вопрос кого бы ей хотелось взять в опутывание на месте бурения проб, Вера Михайловна назвала двум фамилии молоденьких лаборанток, двоюродных сестёр, Натальи и Зинаиды Буркиных.
* * *
Под завтраком в дверь сторожки женского общежития постучались. В комнату вошла Палагея Кузьминична и приветливо обратилась к жильцам:
– Доброе утро, как бы на новом месте спалось, девочки? Через тридцать минут приходите в столовую на завтрак, заодно и познакомитесь с ребятами. Они у нас смирные, с обхождением. Раз кто глянется, так к вечеру в гости зовите, а так и к ним ступайте, там есть где уединиться. Так у нас правило такое, ежели пришли к ним, ведь отказу ни для кого не должно взяться. Без презерватива не соглашайтесь, у них они имеются. Да ну? чего молчите? Принимаете условия или нет? Сколько им передать? – оглядывая лаборанток спросила хозяйка.
Девушки озадачено посмотрели в свою начальницу, но та лишь равнодушно дернула плечами и ответила им:
– Я вы в этом не начальник, условия вы слышали, самочки решайте. Но сюда мужиков не водить, тогда и жильё, и лаборатория, так что все дела с ними как не здесь, – и переведя взгляд на заведующую, утвердительно кивнула, – С моей стороны возражений перевелся, я условия принимаю. Подобные отношения со всеми мужчинами партии, аж с Вашим сыном?
– И с сыном, и с его отцом, правду заметить, с сегодняшнего дня мужиков малость поубавилось. Один поуже два дня не появляется, уйти здесь некуда, повсеместно тайга да болота. Разве, что на топи ходил, и малограмотный вернулся. Да искать здесь некому, топь своё невыгодный отдаёт. С ней у нас договор – мы к ней мало-: неграмотный ходим, она нас не трогает. А в остальном, весь условия соблюдаются, но и перед мужиками зря подолом никак не мести, они всегда голодные, словят ежели, в (то своего не возьмут не выпустят. Это бери случай коли за малинкой или по лешье мясо соберётесь, но и там всё лучше с ними, нежели с медведем случится, – усмехнулась Пелагея Кузьминична. Ну, а ваш брат девушки присоединяетесь к нашему уговору? Здесь только сообразно согласию, без принуждения.
Наталья и Зинаида тут а выразили своё согласие, охотно закивали головами и смущёно заулыбались.
– Гляди и ладно! – удовлетворёно подвела итог заведующая, направляясь к двери, – собирайтесь получай завтрак, милые.
Встретив по дороге Стахова, Пелагуша Кузьминична окликнула бригадира:
– Роман Николаевич, как Нокс прошла, без происшествий? – тот удовлетворённо кивнул и заключил.
– До сей поры нормально, Пелагея Кузьминична, отряд не заметил ущерб бойца, Павел Николаевич может докладывать в Управление за статье «допустимые потери», для болот это подходяще.
– Сами решайте, я вам не начальник. Хочу тебя порадовать. С женщинами я решила, они согласны бери наши условия, но вы тоже без грубости с ними. Неважный (=маловажный) пугайте бабёнок без дела. К вечеру заявятся к вы, так чтобы всё прилично было.
– Паша, у нас пока будет? Соскучился по тебе очень.
– Да, почему ты такое говоришь! Столько баб вам приведу, любую выбирай, а твоя милость на меня, как кобель на обгрызаную мосол ладишься.
– Мне на этой кости все выемки и бороздки знакомы. Уходила бы твоя милость от своего Митрохина, который год за тобой в области партиям таскаюсь, давно бы жили с тобой, вроде люди…
– Ну ты хватился, спохватился, Роман Николаевич. Планирование десять назад, ещё бы подумала, а теперь…
Настя вышла с ведром в двор и наткнулась на Петьку.
– Ты чего в этом месте ошиваешься, Полинку высматриваешь?
– А если тебя?
– С чего бы сие? Не наигрался с тёткой что ли?
– А кто тебя тёткой ес?
– Тоже мне делальщик! На другой день ради тебя доделывали, до сих пор вся в синяках. А как ни говорите я тебя хотела, паршивца, а ты меня на Польку променял, а её возьми водку. Ну да что об этом сегодня… – сдерживая обиду в голосе произнесла Настя, выплёскивая грязную воду с ведра на землю. – Вот подживут метины и к мужикам в барак пойду, к меня теперь их ласка будет не лишней, а тебя я разбирать не хочу, сопливого обормота.
– Была бы моей, дал бы я тебе в соответствии с красивой заднице, – зло пригрозил незадачливый любовник.
– Нет, губошлёп! – мстительно заверила Настя и хлопнув дверью скрылась в кухне.
– Отсутствует, ну вот как это!?… – воскликнул Петька, около этом с досадой пнул валявшееся под ногой помойное (хорошая) погода, – сегодня же будешь под сопливым обормотом домашние оргазмы считать! – и сунув руки в карманы, направился к вахтовке.
Поля Кузьминична, взглянув на вбежавшую в кухню Настю, подошла к девушке и повернув её к себя строго спросила:
– Чего вся огнём горишь, обидел который? Петька, что ли, стервец эдакий?
– Угрожает, гавнюк малолетний! Спервача поигрался, потом к другой… ненавижу себя!
– Вследствие того что и винишь себя, что втюрилась в парня, дурёха! Начинай это поправимо, – поправив лямку бюстгальтера под халатом, задумчиво изрекла патронесса, – вечерком загляни к нам, обсудим кое что…
Ограничение следует
