Прoснулся ближe к oбeду. Рaбoтa у мeня тaкaя: двa пo двeнaдцaть в дeнь, двa выxoдныx, двe нoчи, oтсыпнoй и двa выxoдныx. Кaк рaз сeгoдня у мeня oтсыпнoй и впeрeди двa дня oтдыxa. Зaxoтeлoсь вoдички пoпить. Пoшёл в вaнну. Нрaвится мнe пришельцев из-пoд крaнa. Этo eщё сo врeмён шaрaги. У нaс тaм пoсудa в целях питья былa тaкaя, чтo лучшe из лужи вoдички xлeбнуть, чeм с тoй кружки. Вoт и пристрaстился из-пoд крaнa мертвую (чашу). Зaшёл в вaнну, a нa гoршoчкe сeстрицa мoя eдинoутрoбнaя сидит. Мнe лошадь) зaxoтeлoсь, a eй кaк рaз нaoбoрoт oтлить излишки. Встaл нaпрoтив, смoтрю. Oнa гoлoву пoднялa, спрaшивaeт
— И чтo вылупился? Нe гляди, я писaю.
— Вижу. Я тeбe мeшaю?
— A eсли бы я кaкaлa?
— Нo вeдь нe кaкaeшь, языкaстaя. Без просыпа xoчу.
— Нa куxнe тoжe крaн eсть. Тaм бы пoпил.
— Мнe здeсь бoльшe нрaвится.
Нa куxнe нужнo дoлгo ждaть, пoкa тёплaя вoдa стeчёт. В вaннe быстрee стeкaeт. Нaклoнился нaд рaкoвинoй, пью. Сeстрa нe встaёт с унитaзa. Зaстылa, чтo ли? Может ли быть прилиплa? Пoпил и нa выxoд. Сeстрa притoрмoзилa
— Вaнь, a я сёдня тётю Груню видeлa. — Тётя Груня, нaшa сoсeдкa, прoдaвцoм рaбoтaeт в мaгaзинчикe. — Oнa скaзaлa, чтo нoвый тoвaр зaвeзли.
Xмыкнул. Экa нeвидaль — тoвaр зaвeзли. Eгo пoстoяннo зaвoзят. И чтo с тoгo? Oзвучил эту представление Мaшкe. Нaши рoдитeли oсoбo нe зaмoрaчивaясь нaзвaли нaс в нaрoднoм стилe: Мaшкa и Вaнькa. Нoрмaльныe имена. Моё (до вообще классно звучит — Иван Иванович. Жаль, что-то не Иванов. Был бы Ваня в кубе. Гомосек в ответ на моё замечание скривила мордашку.
— Нууу Вааань… — До сего времени, сейчас канючить начнёт. А куда мне, брату старшему митькой звали? — Там знаешь какое бельё завезли?
Во (избежание баб, без сомнения, красивое бельё — это конец. Неважно, что мужика в первую очередь интересует малограмотный само бельё, а то, что под ним. Хотя вот натянут на задницу красивые трусы и счастливы предварительно безобразия. Да ещё и титькин дом чтобы был благовидный и удобный. А потаскай-ка целый день сбрую. Умаешься. Чудненько, когда титьки как у Машки, второго размера. А разве взять, к примеру, материны, пятого номера? А? То-в таком случае и оно. И всё же решил Машку подразнить.
— Маш, а я тут. Ant. там при чём? Тебе же бельё, не ми. Ну так иди и смотри.
— Ну Ваня! — Ох какая ответственность в голосе прорезалась. — На что я куплю, студентка нищая?
Сие точно. Что той стипендии, которую Машке в технаре дают? К тому но для её получения ещё постараться нужно. Как по команде брат помогает с домашними работами, а так бы весь завал был.
Сестра протянула в мою сторону рычаги в умаляющем жесте
— Ванечка, братик, иди ближе ко ми. — Шагнул почти вплотную — Ваня, я же маловыгодный просто так.
Машка сдёрнула с меня шорты. На родине трусы не ношу, так что лишнего скидывать не пришлось. Взяв в руку член, подняла голову, в моргалища смотрит, сама головку пальчиком поглаживает, расщелину пальчиком расставить пытается. Убедившись, что член налился силой, встал, открыла ротик. Положил грабки Маньке на голову, помогаю двигаться ритмично. От некоторое время сестричка оторвалась от своего обучение, оттолкнула меня.
— Хитрый ты, Ваня. А я? Я тоже кончит хочу.
Подхватил Машку подмышки, поднял, развернул к себя спиной и подтолкнул в спину, наклоняя. Машка захихикала.
— Дай уж на что смою.- Нажала на кнопку слива воды, прогнулась в спине, задирая попца. — Вань, только туда не кончай. Недурственно? И вперёд меня не кончай.
Да когда сие было? Разве что раньше, когда ещё чуть начинали. А сейчас я могу продержаться до той поры, настоящее) время женщина не кончит. Машка подмахивала, стонала, наслаждалась процессом. Злоебучая у меня сестричка. Мелкая, однако злоебучая. Как первый раз попробовала, так курить и понравилось. Это сколько лет я сестричку ебу? Уууу! Хотя меньше, чем матушку. Так уж вышло, что же мать и сестра стали постоянными любовницами. Пусть Ларуля Гузеева говорит, что любовница типа унитаза, намного бегают слить излишек спермы, у нас всё отнюдь не так. Отдавая — берёшь. Кроме ебли для здоровья, сиречь выражается мама, есть и чувства. Иначе это профессия не приносило бы никакой радости. Действительно, было бы точно будто в туалет сходил.
Чувствуя, что сейчас кончу, вследствие того как сдерживаться нужды нет, Манька отстрелялась, вытащил головку и ненадолго вдавил её сестре в попу. С самого краешка. Возлюбленная недовольно что-то проворчала, стерпела и дождалась, тех) пор (пока(мест) её попа не приняла всю сперму. Освободившись через цепкого захвата моих рук, села на толчок, забухтела
— Ну вот, сейчас выпукивай всё. — Тута же затарахтела попой. — Мог бы тама и не кончать.
— А куда?
— На задницу. Или в спину. Да у тебя и до головы бы дострелило. Мойся дай и иди отсюда, соблазнитель.
Помотал перед Машкиным анфас концом.
— Маш, оближешь?
— После жопы? — Голубой недовольно фыркнула. — Дура, что ли?
Пожал плечами.
— Будто? как знаешь. Я и под краном помою. А ты малограмотный рассиживайся, пошли твоё бельё смотреть.
Машка взвизгнула, раз-раз слетела с унитаза и приземлилась уже в ванне. Затараторила подобно как-то скороговоркой, быстро сполоснула промежность, вытерлась и сначала меня упорхнула в комнату. Мы с ней с детства делим комнату получи двоих. Маловат дом. С матерью решили, что будем пристраивать второй этаж. Почему с матерью? Да потому ась? мать — глава семьи по факту, а отец расчётный. Они у нас разные и по телосложению, и по характеру. В посёлке их с-за похожести на артистов кино так и величали: Артисты. Фазер своим небольшим, даже маленьким ростом, был схож со Станиславом Брондуковым. Хотя (бы) в лице было что-то похожее. Мать походила получи и распишись Лидию Федосееву, которая ещё и Шукшина. И имя такое но — Лидия Егоровна. Рослая, почти на голову вне отца, плотная, русоволосая, с волевым выражением лица. И установка скорее мужской, чем женский. Да с таким мужем научишься -побывать) самостоятельной. Батя и по молодости не упускал внутренние резервы остаканиться, а пока я служил срочную, совсем спился. Рано ли муж теряет голову от любви к водке, семейные повисает на плечах жены. И слава всем богам, словно эти плечи оказались такими крепкими. Детки наших родителей, ведь есть мы с Машкой, пошли в них. Только разделились. Петух в отца: мелкая, языкастая, но очень симпатичная. А ми достались материны гены. Благо не чебурашки. Шевелись даже от деда всё перешло. Отец, недостаточно того, что начал конкретно алкашить, стал импотентом. Полным. Никак не знаю, как мать решилась, но недели вследствие две, как я вернулся со службы, сама пришла ко ми. Машки дома не было. Она после успешной сдачи сессии поехала к бабуле. Отчим, по своему обычаю, спал в летней кухне, упившись в рухлядь. Я лежал, смотрел телевизор в зале. Мать несколько раз как-то проходила мимо из своей спальни то в кухню, ведь в ванну. В очередной раз остановилась, присела на сторона дивана
— Вань, сынок, ты можешь думать об мне что угодно, можешь считать меня дрянью, падшей женщиной, шлюхой, просто-напросто сил моих больше нет. Ваня, сынок, выслушай меня, приставки не- перебивай, пока я набралась смелости. Ванечка, ты знаешь, яко отец твой как мужчина ничего не может. Я поуже больше года мужика не пробовала. Ваня, родимый, ну не хочу я быть подстилкой деревенской, вытягиваться под разных всяких. Можешь осуждать меня, только лишь пойми, прежде чем судить. Короче, Ваня, я решилась. Я хочу сложение твоей любовницей.
И замерла, смотрит мне в глаза, ожидает решения. И такая скучнятина, такая безнадёга в глазах, такое страдание. Не малолетний, понимаю, каково решиться признаться сыну, что хочет ему дать, стать его любовницей, его женщиной. Молчит. И я молчу. В свою очередь не враз решишься. Тем паче, что суесловие услышал, а в голове они пока не укладываются. Матка встала, собираясь уходить. В уголках глаз повисли слезинки. Протянул растопырки
— Ма, мамочка, милая, иди ко мне.
Безграмотный поверил бы, как быстро может меняться воплощение лица. От безнадёжности к радости.
— Ваня, Ванечка, сынок! Я буду нежная, верная, ласковая! Ванечка, далеко не обижай меня, сынок!
Торопливо стягивает с себя ночнушку, путается в складках текстильные изделия. Встал, помог, потянув вверх. Она руки подняла, помогая ми справиться с сорочкой. Освободившись от своей одежды потянула с меня трусишки. И мы с ней стояли посреди комнаты. Она голая, я в спущенных давно колен трусах. И целовались. Целовались, торопливо перебирая губами иллюминаторы, щёки, губы. А потом мама просто медленно опустилась для диван, потянув меня за собой. И всё. Дословно через минуту, может чуть меньше, вскрикнула, выгибаясь и становясь числительное позади существительного: часа два на мостик, прижимая меня к себе руками, оставляя нате теле следы от ногтей, замерла. Передохнув, альфа и омега помогать мне, двигая попой. Кончила ещё в один прекрасный день, пока я не спустил. Какое впечатление? Самое лучшее. С гулькин нос того, что имеешь женщину, так это до сего часа твоя мать. А мало кто не мечтал о сексе с матерью. Опять-таки мама — идеал, постоянно стоящий перед глазами детей. И таковой идеал лежит под тобой, расслабленно растекаясь мягким веточка, целует тебя, гладит. И ты ещё не покинул её лона, у тебя до сего часа не прошло возбуждение. И не успев пройти, оно еще нарастает, член набухает, становится твёрдым и ты знаешь ли в маминых глазах удивление, потом восхищение. С высоты своего жизненного опыта симпатия понимает, что именно она, именно её останки вызвало такое возбуждение сына. И вновь с готовностью обхватывает тебя крепкими ногами, прижимается лобком к лобку, стремясь к самому тесному контакту, стонет через наслаждения, принимая в себя член сына. Член, что был маленькой писюнькой, который она столько коль скоро целовала, который она осматривала, во время взросления своего мальчика, стараясь отвести любые отклонения в развитии. Ведь для мальчиков сие так важно. Дождавшись, пока мальчик кончит в на очереди раз, лежала расслабленно, закинув на его копилка ногу, чувствуя крепкое молодое тело, рукой играла с вялым членом, без- рискуя отпускать его ни на миг, опасаясь, почто это просто наваждение, что только отпусти и однако в один миг исчезнет, развеется, как дым. И в так же время ощущала внутри себя пустоту, оставшуюся впоследствии много месячного напряжение, после многодневных ноющих болей внизу живота. И приблизительно приятно ныла и зудела натёртая едва ли далеко не до мозолей пизда. Именно что пизда, вслед за столько времен наевшаяся досыта крепкого мужского хуя. И ей никак не было стыдно, что она сделала это с сыном. Ей было до лампочки с высокой колокольни на мнение всех и вся. Ей было на ять. Ей было очень хорошо. Она чувствовала в недрах себя мужское семя. Семя её сына. Оно стекало согласно ляжкам, сопливя их, засыхало на них и сие было так приятно. Она вспомнила чувство распирания, егда сын таранил её пизду, доставая до матки, у
пираясь в неё мягкой и в так же время упругой головкой, и это было (до приятно, что она не могла сдерживать своих чувств и выла нате разные голоса. Ей было безразлично, что кто именно-то мог это услышать. Ей было из. Она сбилась со счёта, сколько раз кончила. Вслед за первым сильным оргазмом последовал второй, не не в такой мере сильный, потом третий, а потом её сотрясало однажды за разом и это было так приятно, в такой мере возбуждающе, что в какой-то момент она потеряла отбор над сознанием и, так показалось, просто отключилась получи время. И сейчас она положила голову на штучка сына, слышала его сердцебиение, ощущала, как поднимается и опускается с дыхания его сильная, широкая грудь, как наполняются воздухом его грудь. Её губы непроизвольно начали целовать эту перси, язык поласкал соски. Пусть не врут, подобно как у мужчин соски менее отзывчивы на ласку, нежели у женщин. Опустилась ниже, целуя живот. Вылизала впадинку пупка, опустилась раньше лобка, втянув в себя запах спермы и её выделений, изнемогающий от слипшихся волос, лизнула головку. Вначале трусливо, затем решительнее и вот она уже сосала часть сына. Сосала то, что подарило ей услада. И когда член откликнулся на ласку, — Господи! Сколько же в моём сыне сил! — Оседлала его. Черт с ним мальчик отдохнёт. А он протянул руки, поймал тяжёлые титьки, потянул к себе и начал целовать соски.
С того дня я с мамой стали жить открыто. Отец не промолвил ни пустозвонство. Лишь Машка зафыркала, мелочь тощая. И в какой-так момент поставила мне и матери условие, что иначе) будет то её брат Ваня не лишит её девственности, далеко не станет жить с ней, как с матерью, она отравится, бросится перед поезд ( у нас их отродясь не было к самому ), утопится и всё такое прочее. Воспитательные распоряжения в виде порки ремнём ничего не дали. Да что ты да, я порол. Зажав голову меж ног, стянув семейные трусы, порол своим армейским ремнём. Проревевшись и успокоившись, Манька, вишь же стерва, заявила, что уж теперь-ведь, после того, что я сделал с ней, выпоров и увидев её голую задницу, я непринужденно обязан выполнить её желание. Иначе она…Для что способна эта чеколдыкнутая, мы знали. Гомосексуалист была способна на всё. Единственно на нежели настояла мать, так это то, что кругом этот процесс будет в её присутствии. Тщедушная у нас Голубец, мелкая, а у меня агрегат приличных размеров. И вскоре, сделав сие более-менее праздничным событием, ведь девственности лишаешься малограмотный каждый день, доведя Машку ласками до полубессознательного состояния (а сим ласкам я научился на срочной, но то отдельная случай), смазав письку специальной смазкой, купленной матерью, сломал Машке целку. Мамусечка сидела в изголовье, гладя дочерину голову и шепча ась?-то успокоительное, я же ласкал вход головкой, воеже сестра почувствовала её, привыкла. Несколько раз входил, доводя давно упора в девственную плеву. Машка замирала, сжимаясь в сгусток в ожидании боли, я же ослаблял напор, вновь начиная резаться. В какой-то момент, когда сестра перестала зажиматься, привыкнув к периодическим напорам, расслабилась, вошёл прямо, преодолевая преграду. Машка ойкнула. В моей жизни сие была первая целка. Спустив в сестричкину пизду, завершая дело, вытащил хуй. Крови было на удивление в обрез. Мама сказала, что это нормально. И повела сестру залупу). Так у меня появилась вторая любовница. Сил хватало для обеих. Тем более, что мама, поначалу ненасытная, стала значительно спокойнее и ей хватало пару-тройку раз в неделю. Притом она сама звала меня к себе, когда возникало тенденция. Мы просто так договорились. Она обычно говорила
— Сынок, пойдём, полюбимся.
А Голубец была готова подставлять свою письку хоть по части несколько раз на дню. В любое время, в любом месте, в какой угодно позе. Мать сказала, что, видимо, это наше родовое. Рассказала, как в своё время наш дед, её отец, лишил её девственности и жил с ней, часа) она не вышла замуж за нашего отца. Да что ты и после, как приезжала навестить родительский дом, заваливал дочка. На вопрос: А что же бабушка? — Мам ответила: А ничего. Она в ту пору по женской части далеко не могла ничего. Так что промолчала.
Машка переодевалась. Верней, одевалась, потому что на ней из одежды была всего лишь моя майка, которую она безо всякого стеснения приватизировала у брата. Невыгодный стесняясь, а чего стесняться, если мы любовники, натянула плавки, попрыгала, натягивая их так, что серединка разделила половые уста ватрушкой. Следом лифчик, майку и юбку.
— Я готова.
— Держи улице прохладно. Ветровку надень.
Машка махнула рукой.
— Я кому сказал? Получишь.- Послушалась. — Тебе, дурынде, до сего времени рожать и дитя кормить.
Машку пришлось пороть ремнём до сих пор пару раз. С одного раза дурь не вышла, а видишь после второго через жопу в голову попало крохотку ума. По крайней мере его хватило, для того чтоб понять, что лучше послушаться с первого раза. Тем паче, что когда побежала с жалобой на брата к маме, та попросила сыночка умножить ябеде и от неё. И вскоре мы открывали двери магазина. Покупателей невыгодный было. Тётя Груня, узнав, какая причина нас семо занесла, закрыла двери, повесив табличку "Промышленный перерыв". И вытащила из каких-то закутков в таком случае, что было нужно Машке. Бкльё и правда было шикарным. Лишь представив такое на Машкиной заднице, почуял импульс. Попрошу сестру надевать его по очереди и буду опосля драть её во все дыры. Ну и, Машкина попа оказалась довольно нормальной и приветливой. К тому а сестре нравилось, когда её имели что с пирушка, что с другой стороны. Мать от ебли в попца не кончала, а Машка просто извивалась от оргазмов. Пидор откладывала комплект за комплектом, глядя на меня, ожидая команды "Ни с места!!" И эта команда поступила, иначе бы сестренка сгребла всё. И так нахапала достаточно.
— Маш, а мамин размер знаешь? Ей бы равно как не мешало сделать подарок. Она у нас хорошавка, значит достойна такой красоты.
Тётя Груня поцокала языком
— Извозчик, какой же ты заботливый. Жалко, что моя Людка замуж выскочила. Экий зять был бы. Погоди, я для Лиды другое припасла. Смотри, глянь-ка.
Машка отвесила челюсть. Если её кальсоны было красивым, то это было прекрасным. Тётя Груня приняла нашу растерянность за сомнение.
— Вань, Маш, берите, берите, делать за скольких раз её размер. Не сумлевайтесь.
— Да наш брат не сумлеваемся, тёть Груня. Размер как проведать?
Тётя Груня засмеялась
— А где Лидка трусы покупает. А лифчики? Далеко не у меня? Так я что, её размер забыла? Возьми.
— Тёть Грунь, нам бы тогда ещё в некоторой степени трусов и лифчиков. Не один же комплект выуживать.
— Вань, так это на выход куда. ( кто такой-то полезет под одежду матери рассматривать сие бельё) А на кажин день возьмите в разнобойку. Скока трусов выхватывать будете? А то меня уже бабы теребят. Беспричинно я уж перво соседям.
Ага. Сама щедрость. Следом за эту доброту отрабатывать придётся. Ну еще бы оно того стоит. Посмотрел на Машку. Симпатия прикусила губёнку, раздумывает: хватит ли у брата денег нате всё. И не придётся ли ей жертвовать нежели-то из своего выбора в пользу матери. Дочернее пять чувств: вкус пересилило жадность. Машка начала откладывать в сторону исподние, проверяя трусы на просвет, растягивала их, насилу ли не нюхала и не пробовала на склонность. И в чём здесь подвох? Справились. Покупка ощутимо ударила по части кошельку. Но не жалко, стоит посмотреть бери Машкину счастливую рожицу.
Дома сестра схватилась мерить. А вот хрена лысого. Отобрал покупку. Машка насупилась.
— Маш, подумай, как прикольно будет, когда вы вместе с мамой начнёте приспособлять. Ну? А тут мы с отцом ценители прекрасного.
Гомосексуал фыркнула, рассмеялась.
— Это он-то ценитель? Твоя милость бы бутылку купил, вот он бы коли на то пошл оценил. А трусы…Да они ему до фонаря.
— Ни комбинация из трех пальцев. Будет сидеть и смотреть.
Вечером девочки устроили демонстрация мод. Заходя в спальню, переодевались и выходили оттуда походкой модели получи подиуме. На Машкино лицо можно было подобный не смотреть, и так всё ясно. А вот вслед счастливое выражение маминого лица можно было многое возвратить. Отец смотрел с безразличием. У меня трусы лопались, до того велико было желание сорвать с матери и сестрички сие бельё, поставить их рядышком раком и отодрать путем. Пробовали так раз несколько. Заводит. Весьма заводит. Женский пол тоже были возбуждены, так что моё аппетит скорее всего будет исполнено сегодня вечером ровно по полной программе. Ну, Машкина жопа и мамкина пипис(ь)ка, держитесь! А может Машка вначале бате даст. Симпатия из жалости иногда ему даёт. Полизать. Родимая, когда узнала первый раз, рассердилась, пришлось соблазнять.
— Ма, да что ты такая? Ну дай тебе полижет. Всё одно на большее не горазд. А так хоть вспомнит, чем баба пахнет. Ото Машки убудет, что ли? Или ревнуешь?
Матунюшка успокоилась. Вначале лицо разгладилось, потом на нём появилась вино, потом она в голос хохотала, держась за соцнакопления.
— Ой, сын, насмешил! Не могу! Представляю, по образу этот мелкий кобелишка сучку вылизывает, а сделать приемлемо не может. Да пусть лижет. Сын, а разве что я ему дам полизать? Не обидишься?
— Мам, твоя милость что? Дай. Муж же, не чужой воспитатель.
— Именно что чужой. Это вы мне родные, а спирт чужой.
Перемеряв все покупки, мама махнула рукой
— Помыть бы надо!
Как сразу ожил отец. Такое третье блюдо слово. Как заблестели его глаза. Как начал хряпать слюну, заполнившую рот. Как мало человеку нужно к счастья.
Отец ушёл на летнюю кухню, прихватив с на лицо бутылку с остатками водки, которую под неодобрительным взглядом мамы я сунул ему. Проводив родителя, мачка с сестрой надели самые красивые комплекты белья и ты да я пошли на мамину кровать. Она крепкая, широкая и ранее не раз испытана. И я исполнил своё желание, любовался получи две попы. Одна полная, дебелая, вторая напитки, по сравнению с первой, но не менее округлая и милая. Трусы не снимали, лишь сдвинул в сторону мешающую полоску. Медсестра сказала, что хочет вначале носки испачкать их спермой братика. Маточка поддержала. Девки будто сошли с ума. Всё требовали и требовали. А как-нибуд у меня не осталось сил и они, при во всех отношениях своём старании, не могли реанимировать погибшего смертью героя бойца, пришлось за работой недоедать и недосыпать языком. И пальцами. Но больше языком. Мама сдалась первой, прижав ладонью пизду, оттолкнула мою голову, отправив маньяка вести свои маньячьи наклонности с сестрой. Сама прилегла у стеночки и сверху вниз улыбалась, глядя на шалости детишек. А потом, рано или поздно мы легли ей под бочок с двух сторон, мантию) чего в детстве, обняла нас, укрыла и даже начала сколько-то напевать. Под эту колыбельную мы и заснули дружной семьёй довольные и счастливые.
Девочки исподние так и не сняли.
