Глaвa сoрoк втoрaя.
Нaвeрнoe, нeт ничeгo смeшнee, чeм мeчущиeся пo кoмнaтe двe oбнaжeнныe бaбы, в пoискax oдeжды. Дaжe нe вeрится, кaк пишущий эти строки с Сoнeй, при зaпoлoшeннoм сумбурe, улoжились всeгo-тo в двaдцaть минут, близ этoм мaкияж — всё, чтo сoпутствуeт вeчeрнeму прoмeнaду истинныx лeди пo супeрмaркeту, былo сoблюдeнo дo мaлeнькиx пaрфюмeрныx изыскoв.
Я пo дoстoинству oцeнилa нoркoвую шубу, нaбрoсив eё нa лeгкoe кoтeльнoe плaтьe. Нe нужнo былo нaтягивaть нa сeбя кучу свитeрoв, нaдeвaть, пoдeвaть, тeплый лaскoвый мex нa плeчи и твоя милость ужe элeгaнтнaя жeнщинa, нe тoлькo пo-зимнeму упaкoвaнa, нo и крaсивo.
Пoдчeркнуть пoмaдoй цедилка и мoжнo пoкoрять. A eсли ты ещё и желанна! Твои шкифы прыскают счастьем, в них читается удовлетворение, ты ароматишь духами ото «Диор» и любовью, то не токмо подчинять, но и покорять. Хотя, как раз, в такие минуты с каких щей-то этого тебе и не хочется.
Коробки с маскарадными костюмами, пишущий эти строки закинули на заднее сидение «Пежо». В супермаркете, тележкой, Сонливец управляла так же профессионально, как и автомобилем, в соответствии с затихшим в ожидании полуночи, ярко освещенным улицам города. Набрала столько! И безлюдный (=малолюдный) почти готовые полуфабрикаты, продукты из которых нужно к тому же было приготовить нечто съедобное, а времени оставалось с трудом больше трех часов.
— Сонь, давай, паче, возьмем что-нибудь быстренькое.
— На бутерброды?
— Допустим почему, сразу… — смутилась я.
Соня подметила моё невыгодный желание и не умение готовить, я сама уже приставки не- знала, чего во мне больше из сих «не».
Восемь лет я жила одна, — задним числом того как мой гражданский ушел искать замысел жизни в другой женщине, дальнобойщика, — любовь иногда, можно не считать. Одиночество убило во ми кулинара, для себя я накупила бы сладостей, залегла в диван у телевизора и всю новогоднюю ночь объедалась, уставив нищенский журнальный столик бутылкой шампанского и красочными кондитерскими изделиями.
Транслокация веществ моего организма, мне это позволял помимо особого прибавления веса. Точнее, его, прибавления, мало-: неграмотный было совсем. Хоть, я и мечтала добавить пару кило в нужных местах, да, особо, не старалась, зная, прибавка всегда вылезает через некоторое время, где она абсолютно не нужна, ни нам, женщинам, ни мужчинам для нас.
— Не успеем, Сонь! — который раз отважилась я сказать после небольшой паузы, когда автостелла стала ещё более наполненной.
Соня так посмотрела держи меня янтарем своих глаз, что моя крамольная мнение: всего три часа, сразу трансформировалась в мысль: аж три часа!
Она посмотрела и ответила:
— Откармливание я беру на себя… Не спорь, Тань! Нонче нам надо питаться хорошо, и главное вкусно…
— Нам?!
— Нам… Наша сестра его обе выносим…
— А если?
— Слово «разве что», ты, Тань, забудь. Сними с языка.
Разиня достала из сумочки платок. Я потрогала пальцами специфичный, не к месту ляпнувший, язычок, она их обтерла, бросила покрывало в ящик для упаковочного мусора.
После проведенной операции после изъятию у меня сомнений, она уверено проследовала к кассам, идеже, в жутко-томимом бесконечном ожидании окончания рабочего дня, сидели молоденькие девушки в бледно-синих униформах, украшенных нитями серебристого дождика, мишурой.
Приехали ко ми. Загруженные пакетами, мы поднялись до третьего этажа. Передо тем как позвонить, поцеловались.
— Сонь, хватит, знаешь какая у меня соседка! — шепнула я, эпизодически она увлеклась, увлеклась настолько, насколько позволяли занятые покупками шуршики.
— Надеюсь, не бывший работник обкома партии? — отшутилась Байбак.
— Знаешь, очень похоже…
Не успела я хватить, как Эльвира Павловна заворошила ключом в замочной скважине. Янус, квартиры напротив, открылась.
— С Наступающим вас, Танечка!
— И вам, Эльвира Павловна.
— Какая на вас волна!
— Это подарок.
— Да! — ответила припольщица, сужая на Соню близорукие глаза до придела. — Тяжелый подарок. Мой покойный муж, мне тоже дарил шикарные шубы. А вам, почему одни? Без мужчин!
— У нас вечер, — ответила Соня — новогодний. Это вы от нас с Таней.
Соня достала из пакета коробку конфет, симпатия её положила сверху ещё в супермаркете, словно знала. А может, и знала? Попытка прошлых лет.
Пока подобревшая Эльвира Павловна интересовалась у Сони, на правах зовут столь щедрую дарительницу, и кем она надо мне, я усиленно нажимала на звонок.
Отрыла нам Настя. Быстренько, задом, проскользнули в прихожую, улыбчиво закрыли двери. Повернулись.
Выдохнуть отнюдь не успели, как дочь Сони на нас напустилась.
— Время! Прошло два с половиной! Мы ждем с Лёшей, ждем!..
— Неси нате кухню, — вручила я ей пакеты.
Настя вернулась, открыла хрумка с вопросом в глазах и снова наполнила руки, пакетами Сони. Смирилась, понесла.
Лёша стоял в дверном проеме в зальчик, переминался, смущенный, растерянный. Слова Насти: «Ты да я с Лёшей», как ему показалось, выдали его наклонность к ней, но на самом деле его выдали глазенапы, — глаза Веры.
У матери Лёши они были ровно такими же, когда она познакомила меня со своим будущим мужем, же мне не было больно, нисколечко…
Я скинула шубу и подошла к нему. Шепнула:
— Лёш, у нас пшик не было. Тебе просто приснилось…
— Сполосну грабки, и готовить — заглушая мой шепот, громко произнесла Сонливец.
Элегантно одетый мальчик не произвел впечатления мачо в Соню, она его уже отнесла в категорию «выполнимый зять» и рассматривала тепе
рь именно приближенно и никак иначе. На самом деле произнесенные Настей фразы, выдали её дочь.
А вообще-то, никого они малограмотный выдали, скорее, всё расставили по должным местам.
Настя, показывая Алексею, какая симпатия хорошая хозяйка, мешала матери на кухне, последующие пара часа. Лёша перенес небольшой телевизор из зала в кухню, — какой Новый год без знакомого с детства боя курантов. Губерния вокруг ёлки мы решили подготовить к танцам и, сидя по (по грибы) ноутбуком в интернете, он подбирал музыку, чтобы бери всю ночь, по нашему тройственному заказу.
За некоторое время до Алексеем стояла не легкая задача, музыкальный резерв должен соответствовать праздничному мироощущению сразу двух женщин и одной девушки, обладающей правом табу. Данную привилегию, Настя быстро отвоевала сначала у мамы, а после, и у меня.
Чем занималась я? Сами понимаете, что в кухне, мне делать было нечего. Если бы тамо не было Насти, а так — столпотворение трех прелестных попок в девяти квадратных метрах — перебор. Уборкой, последними штрихами, в свой черед заниматься не пришлось, Настя буквально вылизала моё гнездышко, а это меня и насторожило.
Помня, что Соня сказала для невинность дочери, я стала искать следы того, что-что же тут происходило без нас. Искать честно, словно Настя была моим ребенком. А почему, благовременно, «словно», она и есть наша с Соней дочка.
В каждой женщине, идеже-то в глубине естества, дремлет мисс Марпл. Дремлет неужели с возрастом зреет — неважно. Составить картину на днях произошедшего на месте нашего отсутствия, мы, бабье, можем и без всякой там дедукции.
У нас своеобычный метод — вязание в одно, тронутых предметов туалета, не жалея сил-прибранных кроватей, запахов, пятен, — петелька вслед за петелькой и «злодей» или «злодейка» в ловушке.
Приходилось развлекаться. То Лёша спрашивал, нравиться или нет пассакалия, то прибегала Настя — узнать, где та либо иная приправа, тарелки, вилки, фужеры. Но сделано очень скоро я точно знала, Настя с Лёшей лишь лишь целовались, не более того, о чем и шепнула Соне.
Успокоив её и себя, я истово отгладила маскарадные костюмы, разложила в спальне. Когда харчи был накрыт, мы, дружно, попросили Лёшу никак не выходить из зала, и нарядились в прихожей, у трюмо.
Девчонки я признаюсь: кабана «Миледи», — коварной прекрасный пол, мне не очень понравился. Невольно, я думала, отчего в таком подарке Настя скрывает свое отношение ко ми, но она быстро развеяла мой, как завсегда, беспричинный страх.
Засмеялась, на мой вопрос, бегунок, намёком.
— Это костюм «Пиратки», тёть Тань!
— Пиратки?!
— Ну-кась да, соблазнительницы, покорительницы морей.
Если честно, у меня напролом от сердца отлегло.
Итак: нарядились. Пригласили Лёшу охватить телевизор. Нажать кнопку на пульте у него далеко не сразу получилось, он всё не попадал в нужную. Ошарашено смотрел на нас, красивых, известно больше всего на «кошечку» Настю, которой где-то шли розово-черные ушки.
— Тань, наша сестра собираемся встречать Новый год?! — спросила Байбак. — Ласканио! Отдай ей пульт! Открывай игристое!
— Ласканио?! — оживилась Настя.
Лёша покраснел. Я забрала у него пульт, сунула ему бутылку шампанского. Нажала бери канал «Россия».
Уже поздравлял правитель. Пробка от шампанского ударила в потолок, пена облила Лёше сжимающую горло бутылки руку, что, невольно, напомнило мне перипетии последних дней.
— Оставим старое в прошедшем году — проговорила я, переглянулась с проказницей Рокси и улыбнулась. — Сонь, Насть, подставляйте бокалы. Ноне у нас необычный Новый год. Хочу вам возговорить! Тебе, Настя, и тебе, Лёша, — мы с Соней любим побратанец друга! Да, любим. И если, Лёша, ты хочешь оказываться с нами, тебе многое ещё нужно понять, утвердить…
— Всё! Всё! Загадываем желание! — прервала меня Дремалка.
По телевизору, били куранты на Спасской башне, наш брат сомкнули в хрустальном звоне бокалы, наполненные шаманским. Я знала свое алчность. Оно у меня было, только одно, обычное прекрасный пол желание…
…Мы танцевали, оценивали приготовленные Соней вкусные блюда, постепенным поеданием. Периодично, выключали свет, — любуясь ёлкой в гирляндах, смотрели в окна, в мини-салют из разноцветных петард, запускаемых изумительный дворе соседями, под радостные друг друга поздравления: «С Новым Годом!!!»…
******
Вероятно, я могу добавить, что в ту новогоднюю ночь Настя утащила Лёшу в ночной масса, а мы с Соней водили хоровод вокруг ёлки, обнаженные, хмельные через шампанского и обретённого счастья. Незабываемо любили друг друга, почти запах хвои и апельсин. Да, вы и сами понимаете, который это было прекрасно и волнительно.
Уже прошло полгода и, быль, вышел спор. Я ходила на «УЗИ» и оно показало: у нас с Соней кончайте девочка. Весь вечер, мы рассуждали: чьи у малышки будут глазенапы? Соня утверждала — Лёшины! А я не соглашалась. Да и только, глаза у нашей с Соней дочки Маши, будут Веры, я сие точно знаю.
Да, прошло полгода. Из деревни, неизвестно зачем же неожиданно, мне звонит тёть Тамара, спрашивает, точно да как в городе. Лёша с Настей учатся в местном ВУЗе, после выходным живут у бабушки. Летом к ней переедут. Лидуша Анисимовна очень тому рада, неустанно твердит: в конечном счете-то хоть одна девочка, в нашей семье, без- такая, как всё!..
Может, уже и не одна?..
Звонят в двери. Я знаю — сие пришла Соня… Всё, девчонки! Писать ми больше не о чем. Остальное, моё — сокровенное…
Верьте, симпатия есть, — Любовь! И свою большую любовь, своё пирожное искушение, я встретила там, где и не искала…
