Жeнa встрeтилa свoю пeрвую любoвь. Нe знaю, пo кaкoй причинe у ниx нe слoжилoсь тoгдa, сeйчaс чувствa вспыxнули с нoвoй силoй. Кaкoe-тo врeмя встрeчaлaсь с ним, скрывaясь, нo ничтo нe мoжeт происходить вeчнo. Мoжнo гoвoрить и прo вeрёвoчку с eё кoнцoм, и прo шилo в мeшкe, прo мнoгoe другoe. Тeм бoлee, чтo всeгдa нaйдутся дoбрoxoты, пoспeшaющиe сooбщить oбмaнутoму супругу/супругe "рaдoстную" вeсть.
Рaзвeлись мирнo. Квaртиру дeлить нe стaли. Жeнa пoлучилa свoю дoлю в дeнeжнoм вырaжeнии и тeм дoвoльствoвaлaсь. Нaшa eдинствeннaя дoчь oстaлaсь сo мнoй, o нежели мaмa, oпьянённaя нoвыми чувствaми, oсoбo нe сoжaлeлa. Нe дo рeбёнкa. A автор этих строк чтo? Дa ничeгo. Рaзмaзывaть сoпли пo стoлу былo нeкoгдa, тeм бoлee, чтo выплaтa дoли жeнe слeгкa oпустoшилa кoшeлёк и пришлoсь пoднaпрячься, чтoбы истечь xoтя бы нa прeжний урoвeнь жизни. Тaк чтo крoмe oснoвнoй рaбoты взял пoдрaбoтку. Дoчь тoжe нaшлa кaкую-тo рaбoту с вoзмoжнoстью удaлённoгo eё испoлнeния. Тaк чтo нe oсoбo и пoяски пoдтягивaли. Нe шикoвaли, кoнeчнo, нo и нe бeдствoвaли. Кaк в тoй скaзкe Гaйдaрa: Нaм бы дeнь прoстoять, дa нoчь прoдeржaться.
Стoит зaмeтить, чтo дoчь бoльшую чaсть врeмeни прoвoдилa сo мнoй. И в гaрaж, и нa рыбaлку, дa xoть кудa. Мaмa неутомимо в каких-то командировках, в поездках, в симпозиумах и прочих мероприятиях. А суще дома, сказывалась уставшей и с дочерью приходилось возиться ми. Папа и попу помоет, и накормит, и спать уложит. Задолго. Ant. с смешного доходило: деваха уже почти взрослая, титечки бугрятся, чернобурка оброс, а в ванну пойдёт и кличет папу спинку потереть. В ванне сидит безвыгодный стесняясь, а вытираться — папа отвернись. А потом в коротенькой маечке минус трусиков по дому ходит и вновь всё в порядке. Да давно ли перестал писю ей христосоваться? Приучил с детства, как подмою, либо помою, сверху кроватку положу и такая она пухленькая, такая сладенькая, такая ароматная, почто целую её всю, вдыхаю молочный аромат и наглотаться не могу. И целую её всю. А она едва только пальчиком тычет, где целовать. Уж писю в первую цепочка. Шлёпал ли её по попе? Шлёпал, очевидно, как без этого. Шлёпал скорее символически, вслед за (тем долго успокаивал, целуя попу. Не больно, значительнее обидно. Да дочь росла не особо привередливой, далеко не капризной, покладистой девочкой. Как стала старше, стеснительная моя, нашкодит ась?, не получается жить по уставу, сама придёт, сверху колени животиком ляжет и трусики, если в них, спустит. И как бы такую, осознавшую и повинившуюся, бить. Шлёпну пару-тройку в один из дней, попа порозовеет, потом поцелую и всё, прощена. Конечный раз получала по попе не так быстро давно, пару месяцев назад. Мать нас еще покинула, а доча вечером пришла слегка поддатая. Профессия даже не в этом. Ночь уже, волнуюсь, а её по сей день нет. И мысли сразу в голову идиотские. Уже собрался лететь искать. Покачал укоризненно головой, отправил спать. Куда как там. Молча прошла в ванну, плескалась, вышла в халатике. Я держи диване сидел, смотрел телевизор. Даже не подумал гневаться. Всё же материн поступок и для девочки перенапряжение. А она подошла, животиком мне на коленки легла и халатик задирает, подставляя голенькую попу.
— Дочушка, ты что?
— Пап, заработала. Извини, сорвалась какими судьбами-то с девчонками. Больше такое не повториться. В соответствии с крайней мере постараюсь.
— Ну и забудем.
— Ни слуху, так будет лучше. Я привыкла получить по попе и произвести прощение. Не жалей, пап, я правда свинюша, думаю только что о себе.
— Дочь, ты же уже взрослая.
— Пап, твоя милость сам говорил, что для родителей дитя до могилы будет маленьким. Шлёпай, пап.
Раз просишь, ведь получи. Сдерживаясь, всё же кипело внутри, отшлёпал целиком и полностью серьёзно. Попа стала красной. Своя рука огнём футляр. Ну всё. Наклонился, целую. Смеётся, зараза такая.
— Пап, на (что бить, если потом жалеешь?
— Затем. Подрастёшь — поймёшь.
— Пап, по мнению-моему ты больше страдал, чем я. Простил?
— Хана, вставай.
— Можно я полежу, а ты меня погладь. По части попе.
— Дочь, дочь, не стоит. (до можно далеко зайти.
Да уже зашли. Длительное афакия женщины, а тут голенькая попа молодой девушки. Возлюбленная же чувствует, что творится у папы в штанах. Отнекиваюсь, а хваталка самопроизвольно попу гладит, внутреннюю часть бёдер. Дочища ножки расставила. Рука, зараза, сама скользнула меж ними. А вслед за тем… А там мокренькая, горячая пися доченьки. Пися, которую я столько однова целовал. Она аж выгнулась, застонав. Будто закачаешься сне, поднял дочь с колен, положил на софа, развёл ножки в стороны и впился губами в её писечку. Наследница кончила быстро. Отстрелявшись, села на попу, стянула с меня свои штаны с трусами. Погладила член, поцеловала его, повалилась получи спину, потянув меня за собой.
— Дочища, доченька! Не надо! Доча, милая, мы в дальнейшем пожалеем.
Молча, настырная, вся в меня, тянет нате себя. Слава богу мимо того, о чём я подумал. Оседлал её лоно, она ротик открыла и приняла меня в него. Наклонился, упираясь руками надо её головой, смотрю сверху вниз, как её язычок порхает кругом головки, облизывает её, как губки обнимают и сосут, выпускают открыто и вновь в дело вступает язычок. Застонал
— Дочурочка! Доченька! Я сейчас кончу!
Она лишь глубже заглотнула пипка, прижала его зубками, когда я попытался вытащить. И я выплеснул целое, что накопил, в её прелестный ротик. Было бы больше, возможно, собрала бы в ротик да потом и выплюнула. А, именно это но, спермы скопилось слишком без) (счету и ей пришлось глотать, чтобы не захлебнуться.
(до и стою, упираясь гловой в спинку дивана, руки трясутся, подо мной лежит доченка, на лице пятна спермы, которую не смогла полопать, член болтается возле губ. Улыбнулась, слизнула с конца последнюю символически, обсосала головку.
— Пап, тебе понравилось?
— Донча! Доченька!
— Вижу понравилось. И ничего мы такого далеко не сделали, о чём стоит жалеть. Пап, а ты в настоящий момент будешь меня целовать там. Ты же вперед всегда целовал мне писю.
Лёг рядом, хоть в гроб ложись дышу.
— Буду, милая, буду. Ещё сиречь буду. В день по несколько раз буду.
Обняла меня, целует. Целует сообразно-взрослому. Губы пахнут спермой. Собрал языком в середине её ротика всё, что мог, сглотнул. Титечки целую. Дочечка прижимает мою голову к груди
— Папка! (то) есть же я тебя люблю! Пап, я хочу ещё.
Да н сладкая ты моя, да сколько угодно. Сполз ввысь, по пути целуя и облизывая животик, добрался предварительно лобка, до бёдрышек, до писи. Дочь извивается, стонет, кричит. Сладкая стеснение, очень сладкая. По привычке, как раньше делал жене, вставил в дочкину писюлю пару пальцев. Дочечка, когда же ты успела? И с кем? Я его раньше ненавижу. Встречу — убью. Нет, не убью. Кастрирую. Ублажил доченьку вплоть до почти что потери сознания. Лежит, дышит загнанной лошадью. А я стою прежде ней голый и конец торчит, приняв боевое место. Дочь слегка одыбалась, на меня посмотрела.
— Пап, (на)столь(ко) получилось. Не сердись. Да, твоя дочь отнюдь не девочка. Уже давно. Шлёпать будешь? А может им накажешь?
И пальчиком тычет в елда. И тут же развела ножки, задрав их около к груди. Писечка вывернулась, распахнув губки, будто раскрылся почка цветка. Ароматная, красивая, точно роза. Голова шиш не соображает. Навалился на дочь, руками упёрся, безвыгодный раздавить бы. Она вполне умело взяла результат, провела им несколько раз меж губ, смачивая своей смазкой, направила. И тута же, едва убрав руку, подалась навстречу.
Сие с голодухи быстро кончил дочке в ротик. Первый страстность прошёл и теперь она стонала, извивалась и кричала, получая наслаждение уже не от папиных губ и языка. Устала иметь ножки задранными, повернулась на животик, задрала попку. И (ещё лишь стоны, редкие выкрики, шлепки тел. И пахучесть. Одурманивающий запах секса. А потом, устав лежать для животе, скакала, оседлав папочку, повернувшись к нему попой, (для того он видел, как его член ходит в дочкиной писе. Ни дать ни взять её узенькая вагина обнимает его, старается отнюдь не выпустить, не дать ему уйти раньше времени. Сиречь малые губы тянутся за ним вослед, в таком случае втягиваясь внутрь, то выходя наружу и растягиваются, следуя вслед членом. А он выходит из дочкиной писечки, великолепный от смазки, большой, просто огромный на фоне попочки и писечки. Да та всё же растягивается, принимая всего, безо остатка. Дочь садится, погружая в себя член, возлюбленный доходит до упора, а снаружи остаётся ещё какая-так его часть. Мелкая доченька, маленькая. Чувствуя близость оргазма, снял дочку с себя, положил на животик, заторопился, кончая.
— Пап! Безвыгодный вытаскивай! В меня кончай!
Сейчас мы живём мужем и женой. Живо любовниками. Кто нам официально оформит отношения. Я (как) будто пару десятков лет скинул и приблизился к возрасту дочери. А симпатия, доченька моя, ненасытная. При каждом удобном случае старается напакостить папе свою писюлю. Не стоит? Целуй! Я согласна держи замену. Рассказала, как потеряла девственность ещё в девятом классе. Демократично стало интересно. Девочки уже почти все безлюдный (=малолюдный) целки, а она почти одна такая. Вот и дала мальчику. Провезти удовольствие не сумел, но целочку сломал. А вслед за тем почти ни с кем и не была. Попробовала пару-тройку изредка, разочаровалась. Никакой ласки, грубый трах для удовлетворения самца. В выходные ездим порыбачить. Точь в точь же доченька не спустит штанишки на природе, тем больше, что имеется возможность быть застигнутой кем-ведь. Бодрит и возбуждает. Никакого энергетика не надо. Река папа выйдет на балкон покурить, а дочкина пися туточки как тут. В постели не так интересно.
Ужинаем. Дочка какая-в таком случае смурная, в тарелке ковыряется. Взгляд пустой, полное безвластие.
— Доню, что случилось? Давай, колись.
— Пап, твоя милость Ирку помнишь?
— А почему нет? У тебя неважный (=маловажный) так уж много подруг. А что с ней?
— Пап, понимаешь, её отец с матерью разошлись. — Ясненько, дочь примерила ситуацию нате себя. — Ирка осталась с матерью. А она взяла и замуж вышла. Чисто.
Дочка замолчала, что-то обдумывает, морща лоб.
— Дочь, и что здесь такого? Все рано или поздно-то заводят семью, даже если разошлись.
— Пап, спустя некоторое время всё сложно. Понимаешь, этот материн сожитель, симпатия к Ирке пристаёт.
— Чтоооо?
Вот это еще ни в какие ворота не лезет. Силком заимствовать женщину — удавить гадёныша мало.
— Пап, малограмотный кипятись. Ирка из дому ушла. А жить ей неоткуда. Она у девчат в общаге зависала, так дежурная вычислила и попёрли её. А у неё ни вещей, н денег. И скарб мать не отдаёт. И алименты с отца, пока Ирка учится, равным образом зажала. А карточка Иркина. Пап, я тут подумала…У нас а места много, а, пап.
Вот же проблема какая. И девчонку жаль. Молодая, неопытная, сгинет. А доимой вернётся, мать хозяйка под сожителя подложит. Дочь, будто услышав, продолжает
— Пап, её матуненька Ирке не верит, ругает её. И говорит, по какой причине могла бы отчиму и дать, не раздувать с
кандал.
— А идеже Иринка сейчас?
Дочь понурилась.
— Ну-ка, колись, Зоюша Космодемьянская.
— Пап, я же знаю, что твоя милость у меня лучший. Она, пап…Она в подъезде у нас.
— Донька, а ты знаешь, что ты свинюша? Нет? В данное время знаешь. Девчонка там все нервы истрепала, а твоя милость тут мне сказки рассказываешь. Зови. Проблемы будем там решать.
Примерно так Ирка вошла в нашу питание. Быстро вписалась, приняв все наши уклады. Держи первых порах мы с дочерью воздерживались от привычных нам отношений. Понемногу дочь просвещала Ирку и пришла пора принимать определение быть Ирке с нами или не быть. Возлюбленная ведь у нас пока на птичьих правах. Нечего сказать к матери её мы наведались. И вещи Иркины забрали, и карточку с алиментами через отца, и сожителю материному, попробовавшему права качать, в лицо заехали.
Поужинали. Пришло время определиться. Девочки сидят рядышком. Иринка поуже привыкла ходить дома в лёгкой одежде. Майка, трусы, всё, как у дочери. И на то, что я хожу в шортах, внимания уж не обращает. Теперь осталось внушить, что наше с дочерью совместное, в томище числе и в половом плане, проживание, не есть неизвестно что сверхъестественное. Начал разговор. Перед этим, во период ужина, накапал девчатам и себе по несколько капеж коньяка. Для лучшей работы мозга.
— Ир, твоя милость определилась?
— С чем, дядь Коль?
— Твоя милость будешь жить с нами, или съедешь?
— Дядь Если, если вы меня не гоните, то, не запрещается, я останусь?
— Ир, я не против. Места видимо-нев, еды хватает, тем более, что вы с Надей самочки и готовите. Ир, понимаешь, у нас с дочерью несколько специфические взаимоотношения…
Иринка перебила, махнув рукой
— Ой, дядь Если, да знаю я всё. Надя рассказала. Я вас мало-: неграмотный осуждаю, скорее поддерживаю. Было бы у меня скажем с родным отцом…И про порядок у вас она рассказала. Я для всё согласна, только не гоните меня. У вы тихо, спокойно. У вас аура какая-то чудо) как хорошая. Я сказала что-то смешное?
Смотрит удивлённо, а я стать не могу, просто ржу. Отсмеялся, вытер с фонари слезинки.
— Дочь, плесни-ка нам паки (и паки) по паре капель. Ирка, ты чудо! Я готовил столько времени речугу, подбирал доводы, чтобы тебя убедить. Я ведь изначально не хотел, затем чтоб ты куда-то съезжала. А вот принять свой уклад, это надо было тебе всё пролить свет, разъяснить. А ты меня так обломала. Ладно, благодарствую тебе, хоть посмеялся. В жизни мало хорошего, приблизительно что ещё раз спасибо за позитив. Ну-ка, девочки, за вас, веселушки вы мои.
Выпили. Девчата сидят, переглядываются. По какой причине-то задумали. Дочь Иринку в бок толкает.
— Ир, давай ты чего? Ты же хотела…
Иринка решилась.
— Дядь Коли, не сердись. Я спросить хочу: можно мне, как бы Наде?
— А что тебе нельзя, как Наде?
Ирка потянула дочкину маечку, задирая её. Последние время по квартире дочь ходила в трусиках. А тут попугай голенькая. Это ЖЖЖ не спроста.
— Смотри так мне можно?
— Хм. Ир, а твоя милость сможешь?
— Я? — Ирка соскочила со стула, зверски краснея, стянула с себя трусики, замерла, держа их в руках — Смогла?
— Смогла. Хотя удивила. Ир, ты же понимаешь, что я до основ ещё мужчина со всеми вытекающими отсюда последствиями и…
Ирка отнюдь не дала договорить.
— Дядь Коля, я хочу лежать твоей любовницей.
И замерла. Лицо напряжённое, в глазах фобия: А ну как откажут и посмеются? Посмотрел на дочерина. Та кивает головой: Давай, пап, соглашайся. Двух пить будешь, я поделюсь.
— Ир, а Надя тебе малограмотный говорила, что иногда получает по попе? Кого и след простыл? Да? Ты готова к такому?
— Я согласна держи всё. Что Наде, то и мне. Дядь Коли…
Протянул руку, она вложила в неё свою. Посадил нате колени, сунул руки под маечку, титечки нащупал. Крупнее дочериных. Судный день в Иркину попу упёрся. Она всё чувствует, молчит. Задрал маечку, титечки целую. Смотри и проверим, на что ты, милая, готова. Треп словами, а каковы будут дела. Ирка стянула майку отнюдь, в сторону отбросила. Дочь вежливо кашлянула
— Пап, я сие, мне там ещё в компе пошариться надо. Ну-ка, я пошла?
Махнул дочери рукой. Губы заняты Иркиными губами. Доню испарилась живым манером. Привстал со стула, попытался стянуть с себя брюки. Ирка соскочила, мигом оставила меня без штанов, рукой развязка поймала, в глаза мне смотрит: А дальше что? Мало-: неграмотный привыкла ещё, стесняется. Сел на стул, держи коленки к себе девочку усаживаю. Осмелела, направляет а и куда нужно. Едва вошёл, вздохнула глубоко. Большунья, из-за тебя я несколько дней постуюсь. В такой степени что не обессудь, получишь по полной. Ирка оказалась скороспелкой — скорострелкой. Кончила в разы быстрее дочери. Разве это с голодухи? Такое тоже бывает. И вновь заскакала. Прижимаю и поглаживаю соски, шейку кусаю легонько, целую, мочку ушка прикусываю. Изучаю девочку. Надлежит же знать, что ей по вкусу. А видишь уж скоро и сам кончать буду. Приподнял Ирку с колен, к столу толкаю. Просветила дочурочка, или сама в теме, только поняла всё чин чинарем. Улеглась грудью на стол, попку выставила, руками ради противоположный край вцепилась. Даже посуду не убрали со стола. С азартом драл молоденькую, свежую писюлю. Уф, кончил! Поцеловал спинку, поясницу, ягодички.
— Дядь Коли, ты всё?
Будто не чует. Шлёпнул объединение попе.
— Ой! За что?
— Никаких дядей Колей.
— А т. е.?
— Папа. Папочка. Папуля.
Ирка попробовала, обкатывая новое вокабула. Хитрая улыбочка.
— А папу можно целовать?
— Нужно.
Ирка привстала возьми цыпочки, обхватила руками шею, целует. Дочь вернулась.
— Давай, вы всё? Или будете ещё? Ирка, сдурела, шею отцу свернёшь.
— Отнюдь не сверну, Надь. Пап, Надь, я теперь ваша?
Наша, наша. — Шлёпнул Ирку до заднице. — Подмывайся иди, доченька.
Ирка сверкнула голой жопой, скрылась в ванне.
Надюшка спросила
— И во вкусе она?
— Нормально. Это ты её подготовила?
— Пап, тогда есть кто-то ещё? Нет.
— Как будто нет?
— Ревновать не буду. — Наследница засмеялась. — Ты же это хотел поспросить. Ant. ответить?
— Умная ты у меня.
— Чья старшуха?
— Знамо дело.
Ирка высунула голову изо ванной комнаты
— Надь, майку подай.
— Прах)?
— Ну я же голая. Одеться надо.
— А твоя милость в ванну как пошла?
— Так.
— Гляди так и назад иди. Или ты папу стесняешься?
Щелчок, что называется, ниже пояса. Ирка, розовая через смущения, вышла из ванны, взяла майку, альфа и омега натягивать на мокрое тело. Та прилипла. Подошёл сзаду, потянул майку вниз, одновременно взяв в плен титечки. ИРка замерла. Прижался к влажной попе. Потискал титечки, опустил щипанцы, легонько сжал лобок. Ирка слегка присела, туточки же выпрямилась, замерла. Смотрит на дочь. Та улыбается, молчит. Ирка потёрлась раком о конец.
— Дядь…Ой! Пап, у тебя который раз встаёт?
— На такую попку да невыгодный встать.
Дочь ржёт во весь голос.
— Ирка, дьявол может всяко. Когда несколько раз подряд, а идеже и не допросишься.
Я обиделся
— И когда это я тебе, собака ты такая, отказывал?
— Пап, от кобеля сучки и рождаются. Сие я так, образно.
— Нечего девочку пугать. Ир, а твоя милость чего майку тянешь?
— Одеться же желательно.
— Ааа…Я подумал стесняешься.
Ирка рванула майку к истоку отбросила в сторону.
— Мне так ходить?
Дочка повременила, соображая. Тут же стянула майку с себя.
— На гумне — ни снопа. Так чего-то не хватает.- Девочки замерли в ожидании. — Думаю…Думаю…Видишь что я думаю: Надо бы чулочки, что ли…Наследница тут же перебила
— Ой, точно! У меня лопать пояс и чулки. Ирк, пошли.
Только сраки голые сверкнули. Помылся, вышел изо ванны, девочки в комнате стоят, фигурки демонстрируют. Ласкает глаз. Дочь родная в беленьких чулочках, белый поясок, резинки ото пояса к чулочкам обрисовывают ягодички. Титечки поддерживаются нежели-то, чему не знаю названия, но грудь голенькие. На ножках туфельки на высоком каблуке. Ото этого ножки кажутся стройнее. Лепота! На приёмной дочери целое то же самое, только чёрного цвета. К её тёмным волосам сие подходит больше. Успели и намазюкаться. И когда? Собираются в соответствии с утрам, так красоту наводят часа по один с половиной. А тут мигом. Вот что интерес делает. Переглядываются, ждут приговор. Встал на колени, упал ниц, протянув к ним рычаги
— О, богини! Позвольте мне, недостойному, прикоснуться к вашим стопам! К вас одним лишь обращаюсь и молю: не оставьте меня своим вниманием.
Развеселил девчат. Имеет принципиальное значение, насколько позволял сдерживаемый смех, подошли, взяли лещадь руки, подняли. Важно кивнули и почти синхронно
— Позволяем.
Безвыгодный удержались от смеха
— Пап, ну наравне?
— О-бал-ден-но!!!
— Ну так оно и есть?
— Дочь, не нарывайтесь. Не сдержусь фактически и поставлю вас в позу на диванчик. И буду харить ваши киски по очереди и хором.
— Пап, твоя милость же только кончил. Встанет?
— А вы для что? Поможете.
Всеобщий хохот. Обнял их ради талии, потащил на кухню. В честь такого наряда требуется выпить. Они отбиваются. И что опять не таким (образом?
— Пап! Пап! Погоди! — Остановился. — Пап, твоя милость говорил, что твоё слово тут закон. Яко? А наши слова?
— Если мысль здравая, ведь имеют право на жизнь и даже на преодоление мои вето. Пусть я и самодур, но вполне вменяемый.
— Пап, наш брат с Иркой решили, что ты тоже должен приблять шагу в таком же виде, как и мы.
— В таком случае есть как? В кружевном поясе? В чулках?
— Пропал, пап, что ты. — Смеются, представляя папу в таком наряде. — Упихивать для тебя наряд. Никаких кожаных костюмов изо серии садо-мазо и прочего БДСМ. Всё вежливо. Вт, примерь.
И протягивают пакет с одеждой. Мдя! В противном случае это одежда, то я…А ничего так, нормально. Девчата, получив единодушие, в четыре руки стянули шорты, натянули этот очередь. Всё это переодевание так возбудило всех, будто пришлось выполнять обещание и ставить девочек раком получи и распишись диване. И сношать по очереди.
Проснулся среди ночи. По мнению краям две нимфы сопят. Обе повернулись ко ми спинками, холоднючие попки упёрли куда-то подмышку. Хорошо на эту кровать можно уместить пятерых. Прикрыл одеялом одну и другую Ошибка, конечно, спать с дочками. Убивать людей тоже согрешение. И воровать грех. Так что мой не самый тяжкий. Положил пакши, раскинув крестом, на попки обеих. Да неужели её, всю эту мораль. Спать буду. А ни свет ни заря, чья первая попка подвернётся, та моя. Спите, девочки, спокойной ночи.
