С погодите мы стoяли мoлчa устaвишись нa oгрoмный ржaвый зaмoк дoмa, гдe нaм прeдстoялo прoвeсти лeтo и нa нaс нa всex трoиx слoвнo ступoр нaпaл. Былo слышнo чтo тaм вдaли зa дeрeвнeй, грoмыxaл пoдпрыгивaя нa кoчкax, пустoй прицeп тёти Oксaнинoй " нивы" и гук мoтoрa, кoтoрый стaнoвился всe тищe и тищe и нaкoнeц сoвсeм прoпaл гдe тo в пoляx.
— Сукa, бляха(-муха) трипeрнaя, oвцa пoгaнaя, брoсилa нaс тут a сaмa уexaлa….
— скaзaлa мaть и рaзрaзилaсь тaким трexэтaжным мaтoм в стoрoну дoрoги гдe грoмыxaл прицeп нaшeй сoсeдки, чтo автор с Витькoм тoлькo oткрыли рты oт удивлeния. Вeдь Мaринa никoгдa нe ругaлaсь, a мaтoм тeм бoлee, и былo дикo слышaть с уст этoй спoкoйнoй дoмaшнeй жeнщины, учитeльницы, oтбoрный мaт.
— Извинитe пaрни, прoстo вырaлoсь с языкa. Вeдь мoглa бы oнa xoть бы дoм oткрыть и пoкaзaть чтo дa кaк. A здесь брoсилa нaс вoзлe крыльцa и уexaлa…
— гнeвнo скaзaлa мaть всe eщё смoтря в ту стoрoну гдe eдвa слышaлoсь грoмыxaниe aвтoмoбильнoгo прицeпa. Этoт стон был eдинствeннoй связью с цивилизaциeй нo вскoрe oн прoпaл и нaступилa тишинa, тoлькo сoрoки в лeсу трeщaли кeм тo нaпугaнныe.
— Дa лaднo мaм, однако нe тaк уж и плoxo. Глaвнoe чтo у нaс eсть крышa нaд гoлoвoй. Былo бы xужe eсли бы oнa у нaс oтнялa квaртиру и да мы с тобой oчутились срeди бoмжeй нa вoкзaлe…
— oтвeтил нaшeй мaтeри Витёк, бeря с eё рук ключ oт зaмкa. Пoкa брaт вoзился с зaмкoм, кoтoрый пoржaвeл и никaк нe xoтeл oткрывaться. Я oглядeл дoм нe oтxoдя oт мaтeри. Дoм был пoлнoстью кирпичным и бoльшим, пoстрoeнный eщё рядом цaрe дo рeвoлюции. Oб этoм свидeтeльствoвaлa кирпичнaя клaдкa нaд oкнaми. В стaрину нe былo жeлeзoбeтoнныx пeрeкрытий, кoтoрыe сeйчaс устaнaвливaют мeжду стeнoй и вeрxoм oкнa. И рaспoзнaть дoм цaрскиx врeмён, мoжнo пo eлoчкe с кирпичeй пoстaвлeнныx нa рeбрo ввeрxу oкнa. Чтo и былo в дoмe рoдитeлeй Миxaлычa. Нaд кaждым oкнoм, вмeстo привычныx нaм железобетонных перекрытий, красовались бережно выложенные дореволюционными мастерами, обоженные кирпичи в " елочку". В какой-нибудь месяц деревянная терраса дома покрашенная зелёной краской и железная связи, были современными и сделанные ещё в советское время возле колхозе. Да и до революции дома в деревнях, то и дело крыли соломой, которая в голодные годы служила и крышей и кормом к скота.
— Костян, помогай брат, не хочет под открываться….
— позвал меня Витёк, копаясь ключом в замке, какой-никакой заржавел за долгое время и ключ в нем мало-: неграмотный поворачивался.
— Да его смазать нужно и он заработает…
— со смехом сказала нам мама. Она достала из сумки с продуктами бутылочку подсолнечного масла и дала её Витьку, видя словно тот вот вот сломает ключ.
— А ты умница Марина. Догадалась что без смазки не (вскочить.…
— Витек, назвал мать по имёни отчего раньше никогда не делал. И он и я всё минута мамкали, всегда звали эту красивую и судя объединение всему смекалистую женщину, мамой как обычно зовут сыновья.
— Да что вы просто я хочу лечь в постель и по человечески спать. А глядя на то как ты мучаешься с замком, догадалась почто его нужно смазать…
— ответила нам мамаша и сама повернула ключ в скважине замка, после того подобно ((тому) как) Витёк, залил в него масло. На удивление запор поддался давлению женской руки, ключ в нём провернулся и контролька открылся. Но выспаться по человечески как хотела матушь нам не удалось. Внутри хоть и было в удивление чисто не раграбленно и не раломанно, обычная (кино)фильм в брошенных домах. Но остро пахло сыростью, затхлостью и мышами. Единственные обитатели старинного дома, были мыши, но и они знать ушли из него из за отсутствия еды, оставив позже себя только запах.
— Фууу..ууу, какой-нибудь ужасный тут запах. Дом нужно срочно провентилировать и протопить печь.…
— сказала нам мама, чуть-только зайдя с терраски внутрь дома.
— Мам, а откуда твоя милость знаешь что нужно топить печь в доме с тем выветрить запах от мышей…
— не сговариваясь спросили наш брат с Витьком у матери, удивленные её познаниями в сельской жизни.
— Я но учительница у вас парни и перечитала уйму книг в часть числе и русских классиков о дореволюционном деревенском быте. В) такой степени что хозякой дома буду я. А вам только остаётся совершать мои указания….
— сказала нам наша мамаша, которая преобразилась прямо на глазах. Из тихой и спокойной городской житель женщины домохозяйки, она превратилась в красивую и умную атаманшу. Которая знала в отличии через нас с братом что нужно делать в данный дни.
— Так вы согласны с тем что я буду вами отвечать? Без меня вы всё равно тут пропадете…
— спросила у нас маманя и ещё больше ставя нас с братом в тупик своим поведением. Так-таки в городе, cидя в квартире перед отъездом, мама шабаш время причитала что она не выживет в этом колхозе, несравненно нам предстояло ехать и тут такой резкий загиб в её поведении на сто восемьдесят градусов. Безотложно перед нами стояла не запуганная городская смир училка. А настоящая атаманша с распущенными по плечам волосами и горящими огнём зелёными делать за скольких у кошки глазами. Нашей матери не хватало в какой-нибудь месяц сабли в руки и или на худой конец прибавлять для красного словца.
— Конечно согласны Марина. Ты наша маманя и наша атаманша тут в этой глуши….
— сказал по (по грибы) меня брат с восхищением смотря на женщину которая его родила и воспитала. В случае если моей любовью была тётя Оксана, соседка с верхнего этажа. В таком случае брат был влюблен по уши в нашу матуша Марину и хотел её по его словам невероятно.
— Ха, ха, ха, ха. Придумал же Виталий атаманша? Хотя когда я жила в детдоме то была доблестный девчонкой и даже с мальчишками дралась…
— захохатала матунюшка и по её красивым глазам было видно точно ей понравилось слово старшего сына, который назвал инокиня, атаманшей.
— Ну раз вы согласны с целью я вами тут командовала. Тогда первый мой распоряжение, занести в дом узел с моими вещами и постоять держи улице пару минут пока я переоденусь…
— приказала нам с братом инокиня и мы быстро выполнили указание нашей новоиспеченной атаманши Марины. Занесли в беседка баул с её вещами и вышли на крыльцо терраски посмолить.
— Вот Вить, а ты её ебать собрался. Неважный (=маловажный) даст она нам, близко к себе не подпустит….
— ядовито спросил я у старшего брата, понимая что мать которая возомнила себя атаманшей невыгодный получится выебать.
— Да пиздец Костян. Я то думал почему Марина истерику по приезду закатит. Будет каждого куста отпрядывать. Тогда её без проблем можно было развертеть на перепихон. С условием или она даёт нам, река мы её тут бросаем на съедение волкам.…
— ответил ми брат глубоко затягиваясь сигаретой от возбуждения.
— А опять-таки хуйня Костян прорвемся. Какой бы " суровый" наша мать не была, она безлюдный (=малолюдный) сможет тут прожить одна без нас. Видишь ты бы согласился жить всё лето Водан в этом доме…?
— спросил у меня мелкий, кивая головой почему-то не на семья а на лес который подступал к Плетнёвке с трёх сторон.
Ото его вопроса у меня даже мурашки пошли точно по коже. Я бы и за миллион не согласился быть в живых в этой глуши один. Даже днём тут было неприютно, ни единой души кругом и этот обширный малограмотный лес и река. Да еще учитывая то почто в нашей области находились две крупные мужские колонии и каталажка, откуда иногда сбегали зеки и шастали по окрестным лесам. Пусть бы и без зеков хватало придурков которые прочесывали якобы раз вот такие заброшенные деревни в поисках " цветного" металла.
— Вона видишь даже ты мужик и то ссышь Вотан жить. А она баба и боится тоже не куда ему тебя. Да я и сам тут ни дня Вотан бы не остался.…
— сказал мне братушник восприняв моё молчание как знак согласия с его словами.
— Так чтобы в этой глуши жить одному, нужно ствол кому (присуще и пару волкодавов до кучи. Но ни того ни другого у нашей матери как не бывало. Да и баба она в самом соку. Если к ней сильно без спешки подъехать, то можно без проблем Марину сагитировать на порево. Но только не сразу а пару недель перекантоваться, пока она привыкнет к новому месту….
— сказал ми Витёк и было хотел постучать в дверь в доме, в надежде узнать скоро там мать оденет одежду. (как) будто она сама появилась на пороге с незаженной сигаретой в ослепляюще накрашенных губах.
— Дайте прикурить парни. Зажигалку камо-то посеяла…
— попросила у нас мать и в который раз заставила меня и брата открыть рты от удивления. Доколе мы курили стоя на крыльце терраски, мамка переоделась и вместо юбки и кофты, которые были сверху ней в это утро. Одела белую водолазку и чёрные трико. Держи ногах у мамы были кросовки белого цвета, едва такие же как у тёти Оксаны а на голове одет лицо южной национальности платок. Но платок был повязан не что обычно за два конца а наоборот надет бери лоб и полностью закрывал длинные мамины волосы. И концы в воду платка сзади свисали как конский хвост с головы. А уже мать была ярко и вульгарно накрашенна, точно (на)столь(ко) как торгашка тётя Оксана.
— Марина, тебя и далеко не узнать мама.…
— сказал ей Витёк, давая нашей с ним матери закурить и не сводя глаз с её водолазки. А там было получи и распишись что посмотреть молодому парню. Не знаю спецухой или нет, но мать одела водолазку получай голое тело без лифчика. И сейчас её тяжелые мужские груди, выпирали под белой тканью тонкого женского джемпера и нам с братом были видны без- только соски у мамы на грудях но и околососковые тёмные сферы. Конечно не столь отчётливо но вполне явственно.
— Меня в детдоме Маришой звали. Я заводилой была у девчонок, а то как же и парни мне подчинялись. Все соседние с детским домом сады облазили и хоть магазины грабили по ночам….
— огорошила нас маманя затягиваясь сигаретой. Я знал что мама выросла в детдоме, однако она никогда не рассказывала про свою бытие в приюте.
— Да грабили магазины, в основном сладости брали. В детдоме дополнительно конфетами не баловали. Но я вовремя остановилась, а некоторых моих подруг в этом случае на учёт в детскую комнату милиции поставили….
— матушь насмешливо смотрела на нас, куря сигарету, прислонившись к дверному косяку а я с братом на её налитые сисяры, которые просвечивались голые, чрез ткань водолазки.
— Так что можете меня Маришой притягивать. Атаман Мариша более звучит чем Марина. А не долго думая парни за работу. Там на терраске я ведра видела. Поищите идеже тут колодец и насчёт дров для печки в свой черед. А я пока пол подмету….
— сказала мать и повернувшись к нам задом пошла в дом мести пол, а у нас с братом возможно встали члены в штанах от того что наш брат увидели. У атамана Мариши не только груди просвечивались так и жопа. На матери были одеты чёрные трико в обтяжку, (страсть тонкие и сквозь них проступали белые трусики. Как видим что у мамы Марины в гардеробе были и белые семейные трусы.
— Пиздец у меня сейчас член нахуй лопнет, буде я не подрачу.…
— сказал мне брат, вытаскивая с своего рюкзака заветный жёлтый пакет с трусами нашей атаманши. Витёк ушёл после сарай и вернулся от туда с потным и красным на лицо.
— Твоя очередь Костян. Но не долго а в таком случае мать нас запалит….
— произнёс брательник, давая в щипанцы мне мамашины трусы.
— Да какой долго Крутить? У меня вот вот хуй лопнет от напряга…
— сказал я брату и сомнительно зайдя за сарай прижал к лицу, чёрные пятьдесят лет советскому футболу мамы Марины. И сразу тяжёлый запах женских ссак и выделений ударил ми нос. Я нюхал мамины трусы и дрочил одной рукой. Представляя якобы я ебу тетю Оксану в её " ниве". Получай мать я по чему-то не дрочил. А гляди на соседку с удовольствием и быстро кончил заливая бревенчатую стенку сарая молоденький белой как сметана спермой.
— Нет твоя милость видел её сисяры и жопу? Получше чем у этой шлюхи Оксаны. Симпатия на лицо только смазливая а подержаться у неё безграмотный за что…
— говорил мне Витёк, в некоторых случаях мы с ним несли в дом ведра с водой. Колодца около дома не было, зато ближе к реке в овраге бил родничек, с ледяной но кристально чистой водой. К этому роднику в овражке, нас вывела на волоске заметная в траве тропинка. Которая шла от у себя к реке. Дрова для печи, мы тоже нашли безграмотный менее быстро чем родник. Они лежали наколотые в дровнике по (по грибы) сараем и вскоре из трубы нашего дома, чтоб я тебя больше не видел дым. Но предварительно нам пришлось прожечь тигель бумагой для тяги, иначе весь дым повалил в мазанка а не в трубу. Этому нас научила атаманша Мариша. Мат много читала о жизни в селе и подсказала нам с Витьком фигли нужно делать.
Печка, которая стояла в зале, памяти нагрелась и раскалилась до красна всего от испарения охапок берёзовых дров. А в батареях зашумела горячая швепс, выдавливая воздух из обратки. Печь в доме была без- простой а с котлом внутри к которому были подключенны чугунные батареи отопления. Самочки печка находилась в зале прямо у двери сбоку, а жопа и поддувало были на кухне, встроенные в стене зала. И зимою отапливался только зал а кухня была холодной. Как будто было на мой взгляд рационально.
По сравнению с нашей малогабаритной квартирой, чертог родителей Михалыча, был просто дворцом. Кухня общедоступно огромная а в зале можно было "играть в король спорта", настолько он был большим. Часть зала занимала буржуйка, за печью была деревянная перегородка, в которой стояла большая железная шлямка с шишечками на прутьях в изголовье. Судя по всему для ней раньше спала женщина, так как получай спинке кровати весела юбка и женский халат. Вагранка и перегородка за ней, были сбоку возле стены и занимали меньшую отрезок зала. В котором у стены стоял большой разложенный кушетка — кровать, круглый раздвижной деревянный стол и тумбочка с телевизором, накрытым с высоты птичьего полета белым тюлем. Но толку от телевизора было (раз-два, так как в деревне не было электричества.
— Во это моя комната будет а вы ребята в четыре руки на диване ляжете. Я пока постели застелю чистым бельём а ваша милость обследуйте дом на предмет свечей. Ведь малограмотный сидеть же нам в потёмках вечером ….
— приказала нам мамка и сама нагнулась к баулу с вещами вытаскивая из него постельные приборы. А мы с Витьком стояли столбом и смотрели на её жопу, обтянутую чёрным тонким трико, минуя которое просвечивались белые трусы. Попа у атаманши Мариши, была мало-: неграмотный сказать чтобы большой, но объёмной. И этот мощность уходил не в бедра как бывает у большинства женщин, а в булки. Бедра у нашей матери были обыкновенные, а вот анус выпуклой и она притягивала к себе наш взгляд, можно представить магнит.
— Я что не ясно сказала ребятушки? Обследуйте дом и террасу на предмет свечей….
— мачка заметила что мы с братом стоим и вовсю пялимся возьми её задницу. Встала и повернулась к нам передом обтягивая механически тугое трико на бедр
ах. И внизу засим где у мамы был лобок, в этом месте чеканно обозначилась выпуклость и прорезь по центру. Такое я видел в какие-нибудь полгода в школе на уроке физкультуры у некоторых девчонок черезо трико. Выходит что у нашей мамы, писька в качестве кого у молодой девушки с пухленьким " пирожком" с прорезью соответственно центру? Подумал я рассматривая без стеснения низ живота атаманши Мариши. Несомненно и чего нам с братом было стенсняться? Мы были одни в этом доме и в деревне в целом а нана не глупая женщина и понимала что мы еще не маленькие. Она сама стоя напротив нас с братом с любопытством скользнула взглядом своих зелёных отверстие по нашим стоякам в штанах. А бугры на ширинках у меня и у Витька, были приличные и сие не ускользнуло от проницательных глаз Маришы.
— Бери вас что сегодня столбняк напал? Так я его быстрым шагом вылечу вот этим веником…
— мать схватила дурак стоявший возле печки и стала обратной стороной, лупцевать нас с братом по ногам. Правда била маман шутя, просто играла с нами.
— Ой хоть головой об стену мам, ты что дерешся…?
— я схватил Марину следовать руку, она закрутилась пытаясь вырваться и повернулась ко ми спиной.
— Ведь больно же Мариша…
— сказал я матери держа её следовать руки и прижимаясь стояком в штанах к жопе родительницы, обтянутой тугим чёрным трико. Удовлетворение был запредельный, ведь я впервые в жизни обнимал женщину и буква женщина была родной матерью. Я чувствовал через одежду, мягкую негу ягодиц мамы Марины и жарко её тела. А она горячая, огонь наверное в постели? Подумал я балдея ото запаха тела и духов исходящих от матери. Через мамы пахло не только дешовыми цветочными духами только и каким то необычайно приятным домашним запахом и симпатия сводил меня с ума.
Ведь этим запахом пахли её чёрные трусняк которые я нюхал. От них шёл не только лишь тяжёлый аромат женской мочи и выделений, но и аристократичный, едва уловимый запах маминых духов и домашнего очага.
— Лишше так никогда не делай Витя? Или я основательно на тебя обижусь…
— Марина вырвалась с моих объятий и залепила старшему сыну подщечину. Оный отскочил от матери к двери и стоял потирая красную ото удара щеку. А наша атаманша, зло сверкнув для нас зелёными как у кошки глазами, ушла к себя за перегородку, поправляя на ходу задратую водолазку. Я с братом обнимали мать вдвоём как бы играя с ней и пытаясь поотобрать у Марины веник, которым она нас лупила, равно как играиючи. Но я был сзади а Витёк спереди и я видел ни дать ни взять старший брат взял мать двумя руками ради груди и стал их мять через тонкую материя водолазки. За что и получил от неё маловыгодный хилую подщечину по лицу.
— Больно возлюбленная тебе врезала Витёк…?
— спросил я у старшего брата, рано или поздно мы с ним вышли на улицу покурить и поверить впечатлениями об произошедшем.
— Да хуйня Костян, сносно. Я бы ей бы и отмудохать себя разрешил, токмо ещё раз бы взять в ладони её сисяры….
— ответил ми старший брат, доставая сигарету из пачки трясущимися через дикого возбуждения руками. Ещё бы, полапать родную матухна за голые груди через одежду, не в одни руки парню дано.
— А я ей хуем давил промеж ягодиц и с грехом пополам не кончил от этого. У Мариши жопа пухлая каюк, а тело как огонь горячее…
— говорил я брату, вспоминая во вкусе только что прижимался к попке мамы, стояком в штанах и ощущал нехолодно её тела.
— Да Кость, завидую тебе братан, меня её жопа с ума сводит…
— сказал ми Витёк и в его глазах загорелась откровенная зависть ко ми. Хотя я тоже завидовал ему, прикоснуться к волшебным, налитым грудям Мариши, дорогого достаточно.
— Бабе сорок лет, а у неё груди неразмятые точь в точь у молодой. Я в армии в госпитале лежал и там ебал одну врачиху, ровесницу нашей матери. Таково у той сиськи как вата мягкие были и её хоть лапать противно.
Не то что у Марины, сиськи словно дыни, большие и упругие….
— Витёк блаженно поднял зыркалы, вспоминая те секунды, когда он взял в ладони маркоташки нашей матери и помял их.
— А у неё пизда видимостям) спереди находится. Когда мать трико подтягивала так её щёлка сквозь трусы и штаны прорезалась…
— спросил я у брата, вспоминая завиденный эпизод в доме. У Марины внизу где должен бытийствовать лобок, через трико выпирал пухлый " пончик" и щелка по середине.
— Дурак ты Костя, вдруг видно что дрочер и баб не ебал. У Марины мешок " барби — пирожок" и вход в него сдобный как пончик. Но пизда у неё не впереди а ближе к переду. Её ебать можно лёжа и хоть стоя но " раком" сложновато пора и честь знать, хуй на прямую не войдет а под домиком…
— сказал мне брат косясь на плита терраски. Его щека после материнской подщечины, горела огнём и спирт боялся ещё получить от Марины, теперь после свой язык.
— А знаешь Костя? Мне больше так и подмывает ебать мать лёжа или стоя. Смотреть ей в иллюминаторы и ебать.…
— сказал мне Витёк и я с ним согласился. Малограмотный смотря на то что у Мариши была пухлая, сексуальная жопенция. Мне как и старшему брату, хотелось лечь в маму сверху и заниматься с ней сексом смотря в её тел.
— И о чем вы тут толкуете парни? Я вы куда послала…?
— сказала нам мать выйдя с дома на крыльцо. Марина сняла с себя водолазку с трико и одела лицо ((южной до пят. Мать успокоилась и её глаза смеялись смотря на нас.
— Да ни о чем мам, площадь тут красивое, лес кругом и река рядом…
— соврал я матери, сходя с крыльца и уступая ей поди.
— Да уж красивое, но безлюдное. Хорошо чисто вы со мной мальчики. Одна бы я тута от страха описалась.…
— сказала мама и окинув нас добрым материнским взглядом, добавила со смехом глазами.
— Давайте поищем всё же свечи. Неважный (=маловажный) очень охота в темноте сидеть вечером. Витя твоя милость в этом сарае поищи а мы с Костей пойдём в статья (особь….
— Витёк ушёл искать свечи в фургон за домом, куда ему показала мать, а я пошли с ней как нам показалось по началу беспорядок в яблоневом саду. Туда от дома вела путик, вымощенная битым кирпичом и было непонятно чтобы в ходовой сарай, замостили дорожку кирпичом. И мои подозрения оказались приставки не- напрасными. Сарай куда мы вошли с матерью, оказался мало-: неграмотный сараем а баней, правда в ужасном состоянии. Пол в ней прогнил и там-сям даже были видны дыры вместо досок. А горн в которую был вмазан котел для воды, развалилась и окрест печи валялись кирпичи. Дымовая труба провалилилась минуя прогнившию крышу и упала на пол возле печки. Чисто почему мы с матерью по началу приняли баню из-за обычный сарай, трубы то на крыше никак не было.
— Смотри Мариша, это получше свечей брось….
— сказал я матери, увидев на одной изо полок в предбаннике, керосиновую лампу " летучая мышь". И возлюбленная была в отличном состоянии наполовину заполненная керосином.
— Чисто удача сынок, у нас в детдоме когда свет отключали, воспитатели вешали такие лампы к потолку. И судя по всему было так, что можно даже читать…
— просветленно воскликнула Марина, беря у меня из рук, керосинку. С лишним в бане мы ничего не нашли, да и ступать в ней было опасно, прогнивший пол скрипел, грозясь сгинуть под нами. Но удача улыбнулась не не более мне с матерью, но и Витьку. В сарае куда послала его матухна, брат нашёл двацатилитровую канистру, до верха заполненую керосином. Которого нам долженствует было хватит минимум на месяц интенсивнового использования лампы.
А в вечернее время меня и брата ждал " подарочек" ото матери о котором мы только мечтали. До темноты наш брат убирались в доме, мать мыла полы а мы носили ей воду с родника. Муся застелила диван на котором нам предстояло храпеть с Витьком, чистыми простынями и одела наволочки на подушки и поддодеяльник получи одеяло. Тоже самое она проделала и со своей кроватью у себя в закутке следовать перегородкой. Потом мать, приготовила ужин на газовой плите. Газовая гольцмасса в углу кухни была у окна а на улице у стены, находился твердокаменный красный ящик с надписью " Осторожно газ! Огнеопасно!". В нём был сосуд с пропаном и на наше счастье почти полный. Лачуга родителей Михалыча не был разграбленн мародерами и по сию пору в нем оставалось цело и балон с газом тоже, дефицитная лэйбл по тому времени.
— Ну парни, давайте выпьем. Затем) чтоб(ы) нам на новом месте нормально лето прогостить…
— сказала нам мама, выходя с бутылкой водки в руках. Возлюбленная хоть и мало пила, но держала дома одну крош бутылок водки на " чёрный день" будто " нз". И вот эта водка с её запасов, очутилась на нашем скромном столе, того не налижешься вечером в заброшенной деревушке, вдали от цивилизации. В комнате было зажиточно светло несмотря на темень за окном. Да мы с тобой с братом зажгли керосинку и подвесли её за бесполезную в настоящий момент, люстру на потолке. Керосинка коптила, не исключено керосин был не качественный, комната освещалась тусклым светом " летучей мыши" и нам было побольше менее комфортно. Дома было тепло и я с Витьком, одели трико и футболки. А Мариша переоделась в лёгкое, свободное, платье и ходила по комнате, обольстительно сверкая голыми ножками. После случившегося, мы неважный (=маловажный) знали как себя вести с матерью и её формулировка выпить, пришлось весьма кстати. Выпивка нам по всем статьям была необходима, крепкий алкоголь, сглаживает тревоги и развязывает языки. Чего вобщем то и произошло, Марина пила мало и истечении (года) первой же рюмки окосела. Тем более который закуска у нас была в виде надоевших до коликов в животе отварных макарон, кильки в томате и чёрного питание.
— Тебе не больно Витя? Я тебя белым днем сильно ударила сынок. Прости меня милый….
— мамусечка прижала ладонь тыльной стороной к щеке моего брата и осторожно поглаживала. А Витёк аж глаза закрыл от удовольствия.
— Вот именно нет мам не больно. Ты меня извини(те) дурака, за то что я руки свои распустил…
— оправдывался пред матерью брат. Витёк хотел угодить Марине и разумеется подлизывался к ней.
— Да ладно сынок извиняться. Твоя милость все правильно сделал и ты тихоня тоже мощага. Прижал меня сзади так, аж коленки затряслись. Хозяйка виновата, оделась перед вами как шлюха …..
— мамка смеясь посмотрела на меня и тоже погладила ладонью числом щеке. А я не удержался и поцеловал её нежную руку.
— Ого Виталий а брат то у тебя, тихий, тихий, а ласковый с женщинами…
— сказала Муся и глядя мне в глаза, погладила ладонью волосы у меня получи и распишись голове. Мать явно была " косой" впоследств стопки водки и я толкнул под столом брата чтоб он ещё налил по одной. Сейчас был случай подпоить Марину и попробовать затащить её в постель. Следуя поговорке " Женушка пьяная, пизда чужая". Но мать накрыла рукой свою стопку и в принципе отобрала бутылку водки из рук старшего сына.
— Накачать меня хотите и трахнуть? Не выйдет, ваши мысли у вам на лицах у обоих написаны. Да и пить вы парни не стоит больше. Завтра много работы в доме и в улице. Огород нужно вскопать под картошку. В такой степени что на сегодня хватит….
— сказала нам матухна, беря из рук Витька бутылку. И видя наши унылые лица, Марися поставила бутылку на стол и положила свои тёплые ладони в руку мне и сидящему рядом брату.
— Несомненно я не против парни чтобы вы меня поласкали. Я а не железная, да и вы тоже. И это произойдёт посреди нами, но не сейчас и не завтра. Ми нужно немного времени, чтобы разобраться в себе….
— маточка держала свои мягкие и нежные ладони у нас возьми руках и смотрела нам в глаза взглядом, полным любви и сожаления. Муся любила нас как своих детей и сожалела фигли согласилась перейти черту, за которой уже будут часть отношения а мы никогда больше не будем про неё сыновьями, которых она любила безответной материнской любовью. Без околичностей, слова Марины, стали для меня и брата настоящим шоком. Все ж таки сколько у нас было планов, как склонить маманя на секс и как вообще сказать ей об этом? Как бы она сама все " разрулила" и намекнула нам прямым текстом.
— Даром что вы можете всё ускорить парни. Там в саду лаконикум есть, Костя её видел. Так вот в ваших интересах её сделать ремонт и чем быстрее тем лучше. Может я в баню захочу сбегать (во двор) а вас позову потереть мне спину.…
— захихикала Ина и отхлебнув прямо из горлышка приличный глоток водки, маловыгодный закусывая закурила сигарету, внимательно смотря нам в взор.
— Мариночка милая. Да мы хоть не долго думая пойдём эту баню ремонтировать. Если ты безлюдный (=малолюдный) шутишь мама….?
— на перебой заговорили наш брат с Витьком до конца ещё не веря в происходящие.
— Да что ты какие могут быть шутки ребята? Мне а ждать когда вы меня тут в этом лесу изнасилуете? Ужак лучше я сама вам дам. Тем более подобно как я детдомовская, родни которая могла это осудить у меня несть. Только бы вы парни языки свои следовать зубами держали.…
— засмеялась Марина и держа в одной руке сигарету, вторично глотнула из бутылки приличный глоток водки, закусила её сигаретным дымом. Мат пила водку без закуски и не пьянела, какими судьбами было очень странно. Видно и её тоже яро возбудил разговор с сыновьями о предстоящем сексе, что мужской йогурт на неё не действовал.
— Да твоя милость что Мариша? Из нас слово с Костей без- вытянешь, мамочка мы на руках тебя будем перемещать милая.…
— ответил за меня матери Витёк, глядючи на неё восхищенными глазами. Да и я восхищался этой еще как красивой и умной женщиной. Мать поняла что ей что-то около или иначе придётся лечь с сыновьями в постель, нежели они её бросят тут одну или изнасилуют. Йес и женщина она в самом соку и скорее всего Муся сама захотела, тем более что мы тогда одни в этой глуши и никто ничего не узнает.
— Ладно вы все мужики обещаете нас на руках таскать. А как получите своё, так сразу в кусты…
— сказала маточка и налила мне, Витьку и себе остатки водки в рюмки.
— В то время за нас парни. И за то чтобы вам побыстрее баню отремонтировали….
— хихикнула Марина, выпивая водку одним мгновенно, словно заядлая выпивоха. Мы с братом переглянулись и выпили следом за матерью. После этого мы закусили, посидели вслед за столом покурили, но разговора про секс с походом не было. Марина словно протрезвела и перевела беседу получай другие темы. О том что нужно первым делом усадить картошку, чтобы было что есть летом. Наша сестра с братом сидели и слушали мать не перебивая, а после того легли спать. Марина зевая ушла к себе в закуток из-за перегородку а мы с Витьком расположились на диване. Понятное дело дико хотелось поговорить, обсудить произошедшие. Но стрефил лежала считай рядом в двух метрах от нас и (быть было нельзя.
