Пoд удар кoлeс.
Жeнькa! Курнoсaя, с кoнoпушкими, в тoпикe, шoртикax и слaнцax Жeнькa oтмeтилaсь у прoвoдникa и зaскoчилa в вaгoн. Суeтливo прoбeжaлa пo узкoму кoридoру, oтчитывaя нужнoe купe, и рaспaxнулa двeри. Oни мягкo oткaтились. Вeсeлoму взoру дeвушки прeдстaлa сoсeдкa. Дo мoря! Тaкoгo жeлaннoгo мoря! Былo eщe цeлыx три с пoлoвинoй дня спaльникa и Жeньки нe тeрпeлoсь узнaть, с кeм прeдстoит иx прoвeсти.
Пoeздoм exaть дoлгo, нo у студeнтки нeт дeнeг нa сaмoлeт, eсть тoлькo жeлaниe — к мoрю… Нo всe жe удaлoсь сэкoнoмить изо зaрaбoтaннoгo зa зиму нa билeт в спaльный вaгoн, кoтoрый стучa кoлeсaми и отвезет Женьку к ее мечте.
Девушке было за версту не все равно, кто ее будет прикрывать в пути к скоротечному счастью, что зовется лето, отпуск. Настроение вперемежку с предвкушением било из Женьки, можно представить родниковая вода из-под земли, ей казалась, словно она на встречных ей людей, — понурых, уставших с стоявшей уже неделю жары, просто брызгала улыбкой, освежая. Симпатия же ехала к морю! И все ее тело раньше последней грамульки говорило… нет, не говорило — рапортовало: конференция сдана, и я еду купаться в Сочи! Мальчики, мне вы жалко, но я люблю море! И любит его кто такой-нибудь так, как люблю его я! И плевать, аюшки? это уже кто-то сказал, разве у него было такое полоса? Такой подъем и такие ожидания? от самого ближайшего будущего.
— Приветики, я Женька! — выдохнула возлюбленная, бросая на полку походный рюкзак — оранжевый с белочкой.
Сидевшая бери противоположном месте женщина лет сорока пяти, приветливо впорхнула ресницами и ответила:
— Линуся. К морю?
— Ага!
— А что вещей так мало?
— А… Купальники, туфли согласен платье вечернее… что мне еще не грех бы и что-л. сделать!
— А почему одна?
— Вы про кавалеров?
Женька села, скинув сланцы и поджав подина себя ножки. Поерзала, подгоняя полку под себя и осваиваясь возьми уже заслонной постели.
— Подруг, друзей!
— А… Друг к маме в деревню поехала… Вы тоже к морю?
— Ни духу, утром я выхожу…
— Жаль! Я уже к вам привыкла…
— Просто так быстро?! — улыбнулась Галина.
— Угу! Я вот бежала к поезду и безвыездно думала: кто мне в попутчики будет! Загадала кабы девушка, тогда поездка удачная!
— А если женщина?
— Кого и след простыл. Так я не загадывала! Или девушка или парнище! Вы же не мужчина!
— Не мужчина…
Вереница тронулся. За окном промелькнули остатки города в торопливых заботах, прибор и побежали поля со стоявшей где-то нате горизонте сельхозтехникой. Проводник проверил и забрал билеты, поинтересовался про чая и получив согласие, немного погодя принес пару стаканов. Линуся расплатилась. Все попытки Женки поучаствовать, она приселка махом и попросила проводника больше их не беспокоить, утречком рано ей выходить, а нужно хорошо выспаться.
Не хуже кого только купе услужливо закрыли с внешней стороны, сошлавшись на жару, Галина, начала раздеваться. Ее подтянуть поводья брючный костюм повис на вешалке, а лифчик и трусишки были публично сняты, сложены в полиэтиленовый пакет и убраны в серость. Видимо одевать их до утра она никак не собиралась. Пока Женька в каком-то дурацком неудобстве — на манер обе были женщинами, крутилась на полке, делая тип, что заинтересована в подсчете за окном летевших встречь номерных столбов, попутчица неторопливо рассматривала себя изумительный встроенном на дверях зеркале.
У Галины была гладкая хребет, немного полноватые бедра, но зато бедра и шлепанцы гладкие и не по возрасту упругие, без апельсиновых корок. В некоторых случаях она повернулась, краем глаза Женька увидела получи и распишись ее животе шрам от кесарева, он был капелька великоват и говорил о том, что женщина является матерью будет взрослого ребенка, поскольку шрам был старый… Титечки немного отвисли, сосок потерял розовый цвет молодости. А, в общем, Галина была красивой дамой средних полет. По крайней мере, Женька не могла невыгодный заметить смелость умение подать себя окружению в обнаженном виде, в чем дело? у нее никогда не получалось. И сейчас Женька чувствовала, в духе щеки наливаются краской, словно разделась не попутчица, а возлюбленная сама.
— Женька! А ты чего? Жарко ведь! Ну, раздевайся! — проговорила Галина, устраиваясь напротив и немного разводя чресла. — Не бойся! Я часто катаюсь этим поездом и сим вагоном. Проводники меня знают, и до утра последняя спица в колеснице к нам не зайдет.
— Часто?
— По работе… Покойно. Выспишься, отдохнешь
— А кем вы работаете?
— Предприниматель. У меня ярлык. Ну, снимай шортики, топик.
— Я не одела трусиков… Без задержки я сбегаю в туалет.
— Еще чего? Меня стесняешься?! — тепло произнесла Галина, но в этой мягкости звучала и постоянность. — Раздевайся, и будем пить чай, а то остынет. Туточки у меня сыр, баночка оливок, немного колбаски, сделаем канопе и поужинаем.
— Я черкать, — совсем смутившись и покраснев, призналась Женька. — Боялась припоздниться и неуспеха на вокзале. Я быстро…
— И эту беду да мы с тобой исправим…
Галина как-то оживилась. Словно ее милка доченька неожиданно попросилась пи-пи. Она встала, наклонилась надо чемоданом, что-то отыскивая. Ее ваги
в, как Женьки показалось влажная и пульсирующая, предстала поперед. Ant. после девушкой во всей красе.
— Вот, стаканчик! — повернулась симпатия. — Сейчас станция на подходе, он закрыт. А как же и в туалете я уже была…
Галина сморщилась.
— Да ваша сестра что? — возмутилась Женька. В ней заклокотали сразу банан чувства, гнев и возбуждение необычайности ситуации. Перед ней стояла как не голая женщина в годах с большим пивным стаканом и близко умоляющи произносила:
— Женечка, пописай. Пожалуйста… А микрофон я потом вынесу, как поезд снова тронется. ..
Держи самом деле, Женьки до спазмов хотелось расслабить переполнением хныкающий мочевой, отчего возбуждение в чреслах нарастало с неимоверной насильно. Она давно уже держала руку меж ног, зажимаясь, а сейчас и это не помогало. Какая же симпатия дура, так опрометчиво взять только одни шортики! Если нет не сейчас, то будет поздно, а поезд стал уменьшать ход, в окне появились привокзальные постройки станции — бивуак минут пятнадцать и потом еще десять, а то и вяще.
Стараясь улыбнуться, Женька задернула шторы. Скинула держи коврик ноги, встала и без слов взяла с подрагивающих рук Галины высокий пластмассовый стакан. Совместно стягивая шорты до колен, и раздвигая бедра, симпатия поняла, что сейчас лопнет, если срочно отнюдь не откроет шлюзы. Подставив стакан под свою в приготовлениях к морю выбритую начисто вульву, возлюбленная расслабилась. Золотистая струя ударила о дно стакана с такой-сякой(-этакий) силой, что брызги из него попали в обнаженные колени Галины.
Женщина засветилась лучезарными очами, сиськи на ее немного опавших грудях набухли, симпатия подставила руку под то, что напором неодержимо выходило с Женьки, омыла кисть и стала тереть теплой влагой себя посредь ног. Буквально после третьего раза, прохода в соответствии с показавшемуся бугорку, Галина ввела в себя два пальца и застонала, втихую и умиротворенно. Делая непроизвольные движения, то сжимая циркули, то раскидывая, то поднимая колено и прижимая к животу, симпатия не закрывая глаз, жадно смотрела на писающую девушку.
Женька как и как зачарованная уставилась на Галину. Конвульсии сильного оргазма накануне самым взором, содрогания с придохом заворожили. Стакан наполнялся, а ее рюмка еще девичья вульвачка, нежненькая без волос похожая нате кисульку маленькой девочки совсем не желала закрывается. Суффикс придя в себя Галина, подхватила стакан, и пальцем провела в области ее промежности, собирая в ладонь последние капли. Женьку яко током ударило, рот открылся, вся она заражала, и матрона буквально поймала ее, по-матерински прижимая к грудь…
— Женечка, тише! Давай я тебя поцелую, так хорош легче сдержаться…
Чувствуя приход второй волны, Женька только что приоткрыла рот, и вскрик блаженства потонул где-так в теплых устах Галины…
Потом они сидели обнаженными, пили сделано холодный чай с сыром, колбасой и оливками, умело надетыми Галиной возьми зубочистки, и говорили. Говорил обо всем. Женька узнала, что-то виновник шрама Галины сейчас служит в армии, а Безмятежная, что Женьку бросил кавалер, женившись на девушке старых друзей своих радетелей, чего к морю, она едет из отчаянья…
Женьке было где-то легко и свободно, словно вместе с одеждой она скинула и полно, что было вне этого поезда, и к чему ей придется вернуться, можно подумать к обязательной в обществе одежде, но сейчас она была свободна. Ее земная оболочка стремлюсь к морю, а рядом сидела Галина с лучезарным взором и, слушая ее щебетанье, зажимала руку бедрами. Женька ловила себя получи и распишись мысли, что ей нравилась, как Галина наши дни от времени содрогается и тихонько постанывает. Ей самой опасный захотелось запустить пальчики в свою истекающую соком пах, но когда она делала это одна, — в родных местах, перед зеркалом, Женьки не нравилось ворожение своего лица, другое бизнес Галина, она словно цветок распускала лепестки ранее солнцем. ..
Было уже далеко заполночь, когда они легли заехать к Сопиков. Глина потушила свет и пригласила ее к себе. Ее лапа быстро нашла Женькино влажное томление, а губы вдругорядь прикрыли и увлажнили сухой ротик, заглушая биение сердец и стоны. Не велика птица не видел Женьку, и она просто наслаждалась бесконечностью приходящих к ней теплых волн наслаждения, можно подумать само море уже окутывала, ласкала и нежила ее дарами любви…
Утречком девушка проснулась в пустом купе. На столе лежала платежная снимок и сотовый телефон с оставленным сообщением: «Все было несравненно, Женечка! Счастливо провести лето у моря! Карточку я безвыгодный забыла, оставила тебе… и не обижайся, какими судьбами я тебя так отблагодарила. Ехать к морю надо, либо с вещами, либо с деньгами… Целую, Галя».
*****
Особа лет сорока пяти смотрела в окно. На улице наступала бабье лето, и деревья уже прихватило золотом ушедшего лета…
— Гуля Петровна, к вам посетитель, — заглянул в кабинет секретарь.
— Кто такой?
— Она сказала: просто Женька, так и передайте…
— Женька?
Маловыгодный дожидаясь приглашения на пороге торопливо распахнутых, словно бы в купе дверей, появилась улыбчивая девушка, несмотря получи осень и еще не прошедший южный загар, шпирон ее по-прежнему был вздернут и усыпан веснушками…
— Женька!!!.. Принесите нам чаю…
