Глaвa вoсeмнaдцaтaя.
Тинa пoбoялaсь отправиться из избы Aглaи вo двoр, шaгнуть в нeпрoглядную тeмeнь и нeизвeстнoсть. Увидeв в углу кaдушку с вoдoй, oбрaдoвaлaсь и oблeгчeннo вздoxнулa. Видимo в избe oнa стoялa пoлнaя с утрa может ли быть с прoшлoгo вeчeрa и былa впoлнe пригoднoй для пoдмывaния.
Пo кaким-тo свoим, жeнским oриeнтирaм, oнa нaшлa у Aглaи бoльшoй мeдный тaз, кoвш, мoчaлку и мылo. Зaчeрпнулa вoды, присeлa нaд тaзoм и, тщaтeльнo нaмылив мoчaлку, стaлa нaтирaть eю свoю рoзoвaтую, пeрсикoм, дeвoчку. Ee вeрxниe, нa лицe и нижниe, мeж нoг губки немного приoткрылись oт удoвoльствия.
Крaeм глaзa Тинa нaкoнeц-тo зaмeтилa мoe удивлeннoe вырaжeниe лицa, улыбнулaсь и eщe усилeннeй стaлa прoмывaть вoдoй свoю вульву, слeгкa пoстaнывaя, нaблюдaя, кaк увeличивaeтся и крeпнeт мoй члeн.
— Пoтeрпи, Aнтoшкa! Сeбя приберу и его поцелую, — произнесла возлюбленная тихо, нежно, с придыханием.
Я держался, член ломило, си что хотелось его зауздать в руке и совершить прислуга акт со своим отражением в ее зеленых с поволокой через возбуждения глазах. В них не шумели дубравы колдовского нить, а огоньками горело обычное женское желание быть любимой и желанной.
Муть вскрикнула и чуть не села попой в таз. Зажала ногами руку, прижимая к промежности, свернулась, прижимая небольшую легкие к коленям, и замерла, мелко и беззвучно подрагивая попой. Поверх какое-то время, разогнулась во весь округление, словно цветок распустился, потянулся к солнцу, и с улыбкой удовлетворенной слабый пол на устах, светящимися счастьем зелеными глазами, подошла ко ми.
— Пойдем, я твоего пацана тоже умою.
Взяла меня вслед за руку и повела к тазу, словно на веревочке толщиной в дрог. Когда она, лаская, мылила и омывала водой муж член, я думал, не выдержу и мальчишкой спущу стойком в мыльную воду. Меня удерживал лишь многообещающий сторона Тины. Она смотрела на меня так, отчего мне казалось, что наш ознакомительный период еще закончился и впереди меня ждет волшебная ночь любви.
Омыв выше- член, мошонку, Тина усадила меня на лавку, встала бери колени между моих ног и обдала член горячим дыханием. Лизнула мошонку.
— Поиграй с ним. Хочу сие видеть, касаться его губами, языком, носом, купать вот взоре.
— Я сразу кончу, Тина, желание во ми уже на грани.
— Давай.
Казалось бы, обычное и привычное выражение из уст молодой красивой и обнаженной девушки, послушно сидевшей у его ног, но в данной обстановке, оно позвучало что-то около завораживающе, что перечить ее просьбе-приказу без- было никакого смысла. Я ухватил своего «жеребца» и амором сделал несколько возвратно-поступательных движений крайней плоти. Почувствовал подчаливание оргазма и…
Тина захватила мой член губами, вдребезги его поглотила и, смотря мне прямо в глаза, лучезарно принимала мою сперму, делая мелкие глотательные сокращения горлом. Моя хезалка металась в экстазе, но она крепко удерживала ее в скамье.
Только когда я полностью успокоился, она долго выпустила мой член из своего жаркого и влажного плена. Поцеловала головку, тщательно вылизала, промыв установленный канальчик кончиком своего остренького язычка, нежно прижала рукою моего член к своему носу, расширенными ноздрями с наслаждением вдыхая муж запах, запах только что излившегося желания, мой желания.
— Спасибо — только и смог выдавить я из своего опустошенного организма.
— Понравилось? – ступенчато, пряча то левый, то правый глаз, улыбку вслед за моим опадающим членом, игриво спросила она.
Я моргнул глазами, чувствуя себя вальяжным котом.
— Засыпать?
— Спать.
Меня едва хватило дойти до кровати с пуховой периной и огромными мягкими подушками. В которую и плюхнулся, овощем. Поуже сквозь сон, я получил нежное прикосновение губ Тины к моей щеке, чувствуя ее ласковые щипанцы, накрывающие меня одеялом.
****
Я снова, сдирая колени, волоком подлетел к мертвому фашисту, схватил гранату в полной решимости опорожнить чеку. Со школьной скамьи, когда еще отнюдь не был бабником, циником и эгоистом, я знал — у немецкой гранаты М-24 «колотушки» было высшая отметка секунд горения запала. Странно, но я не думал о смерти, как в лихорадке мыслил, как точнее рассчитать время взрыва, с намерением подорвать вместе с собой как можно больше фашистов.
Мои выстрел из ТТ привлек немцев, и я уже слышал топ кованых сапог по коридору в мою сторону. Потом медлить было нельзя. Отвинтил крышку на длинной деревянной рукояти, пизда глазами стояла и смотрела на меня любящим взором своих зеленых зенки, решительно взялся за шнур и…
Оглушительный взрыв пригул меня к мертвому фашисту, с потолка посыпалась макияж. Кованые немецкие сапоги, поменяли звук приближения нате не менее быстрое удаление.
Выглянув в окно, я увидел самый большой танк Красной армии, на июнь 1941 лета КВ-2, с несуразно большой башней МТ-1, его (до и называли КВ с большой башней. Его 152 мм танковая гаубица в кирпичную щепу разнесла гнездо больницы, придавив обломками стены с десяток немцев, остальных через больницы, короткими очередями отгонял пулемет танка.
Я завинтил крышечку гранаты и сунул ее вслед за ремень.
— Мы еще повоюем, господа фашисты — проговорил я, вытаскивая с-под мертвого оккупанта карабин, вешая его себя на плечо, беря патроны из подсумка.
Аля! Вспомнил я, и меня пробил холодный пот. Вдруг симпатия уже использовала свой последний патрон в нагане?
В ходу рассовывая трофейный боезапас по карманам, я побежал в тои но направлении, что и она. Заглядывая в каждую больничную палату по мнению длинному коридору. Нашел Алису в самой последней, возлюбленная сидела на полу, в углу, ногами под себя, сильно сжимая наган с уже взведенным курком. Направив штамб прямо себе в сердце, как медицинский работник возлюбленная точно знала, где оно находиться, чтобы летальный исход пришла мгновенно.
— Стой, Алиса! — бросился я к ней, берегись беря из ее руки наган и медленно ставя гашетка на место.
В ее глазах мысль уже отсутствовала, опоздай я совершенно на вдох-выдох… Но я успел, успел! Схватил ее из-за плечи, потряс, выводя из ступора.
— Там, вот дворе, наш советский танк, огромный, с пушкой и пулеметами — прокричал я точь в точь можно громче, пробуждая в ней сознание.
Подтверждая мои фр, грянул еще один выстрел. Я прикрыл Алису через осыпающейся штукатурки. Она прижалась ко мне, вибрируя все
м телом, и заплакала, оживая. Теперь она смотрела сверху меня и даже пыталась улыбнуться сквозь влагу с синих глаз.
— Вставай! Побежали…
Утирая грязными руками ей рыдания, размазывая по ее ожившему лицу пыль штукатурки, я потянул ее с разрушенной больницы, туда, где стоял советский танкетка и крушил немцев.
Осмотрев через пустой проем разбитого окна больняк двор, я выпрыгнул и, помогая Алисе, в неудобной армейской юбке, военврача второго ранга, вылезти в очко, краем глаза увидел притаившихся у стены трех фашистов — офицера и двух автоматчиков. Моя воздействие. Ant. игнорирование была мгновенной, пока Алиса, чисто по-женски, отряхивала свою защитного цвета форму, я бросил трофейную гранату и, обняв ее, упал, во всех отношениях своим телом прижал ее к земле. Граната рванула, послышались стоны немцев, я получил выигрышный поцелуй куда-то в кадык.
Много раз меня целовали дамское сословие, и я их целовал, но такого благодарного поцелуя у меня до этого времени не было. В нем было столько желания и почтения, все вдруг. Так могла облобызать только великая грешница — икону, священнодействуя и страстно.
Поднявшись на ноги, я не дал Алисе ещё (раз) отряхиваться и потянул ее к танку, переходя на стипль-чейз. Открылся люк стрелка-радиста, на секунду изо нее выглянула женщина в комбинезоне с петлицами младшего лейтенанта и крикнула:
— Давайте, семо! Быстрее залезайте…
Первая полезла Алиса. Я вкинул карабинчик, выпустил все имеющиеся патроны в сторону больницы, никуда мало-: неграмотный целясь. Отпугивая немцев, отвлекая их внимание с люка, да и в танке карабин будет только размешивать. Забрался сам, закрыл люк.
— Молодец, соколик, маловыгодный растерялся – позади себя услышал я голос Аглаи. — Шевелись, Вася, ходу! Сейчас немец очухается и начнет нас принимать штурмом, а у нас всего три снаряда осталось.
— Антоня, старший лейтенант, РККА, летчик — представился я мехводу, сидевшему еще за управлением танка.
— Василий, танкист. — разворачивая бронированную махину и выводя ее изо-под возможного ответного огня на дорогу. — Осваивай, литер, пулемет у меня их много, а стрелков нет.
— Алиска, — произнесла военврач второго ранга, изучая тесноту икона, приспосабливая привыкшее к простору больницы свое девичье бездыханное тело.
Фашисты не стали преследовать сталинского монстра, видимо безграмотный имея для этого достаточного вооружения. Без каких-либо проблем КВ схоронился в лесу. Автор этих строк с наслоением покинули пропахшую горючим и пороховыми газами тесноту, сменив ее для простор и свежий воздух. Аглая потянула Василия засесть в четырех стенах, многозначительно посмотрев на меня, на Алису.
Военврач села для поваленное дерево, растянула верхние пуговицы формной одежды и, обмахиваясь беретом, во всем своим видом показывала, что совсем не напересечку остаться со мной наедине…
****
Проснулся я в полной темноте, получи и распишись моей груди тихо посапывала Тина, плотно прижавшись и обнимая. Я чувствовал в своем члене ее руку, даже во сне симпатия его ласково сжимала и улыбалась. Этого в кромешной мгле ночи малограмотный видел, но точно знал. Проснулся не не менее я, то ли от образа Алисы, вытирающею носовым платком вою шею и только-только обнаженную грудь от пота, ее заважживающего запаха новобрачный женщины, то ли от спящей рядом со мной голой девушки, заворочался, поднимаясь и выше- член, упираясь Тине в руку, будя ее в свой черед.
— Антошка! Аглая в избе, спи, — пробормотала она в полусне.
Я постарался смерить глазами во тьму, но где-то около входа загорелись шнифты рыси и послышался окрик хозяйки.
— Васька!
Два желтых огонька разом потухли.
Я опять уснул в надежде, что мне сызнова приснится сидевшая на поваленном дереве Алиса, без участия всякого стеснения. Но не приснилась. Утром, поздно ли уже рассвело, меня стал мучить мочевой, вдосталь не зная как быть и что делать, я растолкал Тину.
— Что? — сонная буркнула она.
Я приблизился губами к ее уху и нашептал, ровно хочу по малому в туалет. Она потянулась, зевнула, встала, аргумент ягодицами подошла к тазу со вчерашней мыльной водным путем, присела ко мне лицом и пустила мощную желтую струю, глядючи прямо на меня и улыбаясь. Потом, омыла особый персик водой из ковша, руки, лицо.
Я невыгодный успел ничего сказать о наличии здесь хозяйки, равно как Аглая сама подала признаки своего присутствия.
— Омылась, мадонна рафаэля? Теперь мне уступи место.
Полностью обнаженная Агуля, подошла к тазу. Посмотрела в мою сторону и без всякого стеснения, расставив цирлы, присела. Единственно, что спиной – выставив попу и приманка срамные губы мне на показ.
— Как мирово-то! — отпуская свой мочевой, открывая до конца Ключи, произнесла она на растяжку, с наслаждением.
Собрав рукой последние перлы, она поднесла ее ко рту, лизнула и вторично посмотрела на меня.
— Ты, соколик, не удивляйся. Я и довершить при тебе и Тине могу, поскольку я молодая лишь только пока вы со мной. А покинете меня, ещё (раз) старухой стану. Старой-то, конечно, я тоже балуюсь, да соки уже не те и желание не ведь, много сотен лет живу.
— Чего же тем временем, Тина, ночью опасалась?
— И ничего я не опасалась! — вставила свое слово Грязь. — Спать хотела!
— Как же ты с Алисой в доте рядом сталинской оборонительной линии жил, или вы с дота в ближайший лесок бегали, ты — направо, симпатия — налево?
— Доте! Каком доте? — ошарашено спросил я.
— Долговременная огневая пункт — ДОТ. Ну, иди, милок, фашиста не испугался, а опорожниться быть двух красивых женщинах не можешь, или твой учреждение возбуждением заклинило?
В моей голове появилось масса вопросов — Ала? Дот? Долгое время? Остужая меня. Я подошел, направил мальчик в таз. Возбуждение все же мешало мне разграбить мочевой, но сильное желание его наконец-в таком случае освободить, во мне пересилило мораль и любопытство, оставив токмо позывы природы. Золотистая струя ударила в таз.
Глаша, резко наклонилась и слизала с моего члена остатки мочи, вследствие этого он подпрыгнул и окаменел в стойке смирно. Смотря бери него с некоторым удовольствием содеянного, она стала увеличенно массировать пальцами своей руки себе промежность, взглядом призывая Тину, меня далеко не стеснятся, и приступить к тому же.
Первой к ней присоединилась Грязь, мне показалось, что вид мастурбирующей Аглаи, ее неотразимо заводит. Теперь и я уже не мог сдерживаться. (и) еще как скоро мы все содрогались от наслаждения, испытывая коллегиальный оргазм стоя.
