Захват Виктории. Денек 4-ый. Капитуляция
Когда я пробудилась с утра, лучи солнца волшебно заливали каюту через иллюминаторы. Я немного зевнула. Мне было так расслабленно. Было чувство, что я проспала целые день. У меня разыгрался зверский аппетит. Очень хотелось пить. Я желала потянуться, но нашла, что руки у меня закованы. Я сходу вспомнила, где я, и для чего я тут. Мои глаза заполнились слезами. Теплый солнечный свет сходу забылся, как я вспомнила, что со мной вытворяли за последние три денька. Я лежала и старалась не создавать шума, тихо всхлипывая от мемуаров. Если ОН прав, я никогда не увижу ни друзей, ни семью. Моя семья, видимо, места для себя не находит, а друзья уже пошли в школу, и у их начался новый шаг в жизни, пока нужно мной тут глумились и подвергали унизительному сексу. И ужаснее всего, что я всё-таки отдалась ЕМУ. Я была так зла на себя, и злоба начала расти во мне. Я желала умереть от стыда, но поначалу забрать их с собой. Но, всё же, мне пришлось возвратиться к действительности.
Я начала изучить свои болячки. Плечи еще побаливали, но, к удивлению, уже не так очень, как 12 часов вспять. Ноги также болели, и даже приносили больше дискомфорта, чем плечи. Пирсинг у сосков раскраснелся и мало горел. На грудях еще остались отметины от веревок. Вагина воспалилась, но это и понятно, исходя из того количества секса, что ей пришлось пережить. Стоило мне чуток подвигаться, и начинала зудеть попа. Поверить не могу, что я заснула с этой страшной штукой в ней. Синяки и рубцы на заду, животике, спине и бёдрах меня совершенно не волновали. Локоть и колено побаливали, но, похоже, не были повреждены. Мне еще подфартило — могло быть всё еще ужаснее. Я лежала уже час, размышляя сама с собой, стараясь не двигаться и не издавать ни звука. О боже, как я была наивна и романтична, хотя, к моему счастью, во мне был силен прагматизм. Я сделаю всё, что необходимо, чтоб выжить и спасти семью. Я ощупала ошейник, и не могла поверить, как я могу быть чьей-то собственностью. Никогда не узреть родителей. Друзей. Как такое может случиться в современном мире. Но вот я здесь. Вдруг, я увидела, как Боссман вошел из камбуза, и я попробовала обвернуться в простыню. Он шел так тихо, что только запах кофе из его кружки, выдавал его.
Лицезрев, что она увидела его, он придвинул кресло к её кровати и предложил её кофе. Она взяла его собственной свободной правой рукою. Он, потягивая из кружки, тихо спросил:
Ну, как поживает моя рабыня?
Я споткнулась, услышав, как он меня именовал. Моё настоящее положение обвалилось на меня. Я сообразила, что нельзя больше канителить с ответом.
— Нормально, — лаконически ответила я.
Он пристально взглянул на меня и продолжил.
— Нам необходимо серьезно побеседовать. Ты вчера произнесла, что с этого момента будешь повиноваться. Для тебя дали шанс малость отдохнуть. Сейчас мне любопытно, у тебя те же намерения?
Я облизала губки, но не могла глядеть на него. Я сообразила, что решается моя судьба. В конечном итоге, я кивнула.
— Мне необходимо это слышать, — повторил он. — Скажи, что принадлежишь мне.
Я внимательно глядела на него, потом поглядела в иллюминатор. Тихий и размеренный океан. Ни птиц, никого. Даже ветер, казалось, застыл в ожидании моего ответа.
И всё же я шепнула, — Я принадлежу для вас.
— Я не слышу тебя, скажи это опять и звучно.
— Я принадлежу для вас, — более обычным голосом произнесла я.
— Так лучше, — ответил он. — Потому что ты?
— Прошу, не заставляйте гласить меня это.
— Девченка, за последние три денька ты прошла через ад, — он споткнулся и продолжил, — начну поначалу. После того, что мы сделали с тобой, ты уже не девченка, ты дама. Если ты решила передумать, что ж делай это на данный момент. Если ты думаешь, что ты только скажешь, что я желаю услышать, а потом сделаешь какую-нибудь тупость, типа побега, молись о погибели. Либо ты сломалась вчера, либо нет. Если нет, ты и последующую ночь расслабленно поспишь. Только для тебя необходимо знать, что придется просидеть на козлах еще 6 часов, а электронные декорации побудут и того подольше. Я не желаю тебя увечить, но ты будешь мне подчиняться. Либо ты скажешь мне, кто ты, либо мы опять займемся делом. Твой выбор, и делай его на данный момент. Так, кто ты?
Я посмотрела на простыню, покрывающую мое оголенное тело.
— Я рабыня и принадлежу для вас.
— Скажи опять, — скомандовал он, — громче!
— Я рабыня и принадлежу для вас.
— Отлично, не так ведь трудно?
До меня дошло, что сейчас этим утверждением я вдруг отказалась от всего, чему меня учили. Вышло какое-то духовное раздвоение. Было что-то странноватое в этом, я, как-будто, была на пороге какого-то откровения. А голове было так свободно. Тяжело обрисовать. Как будто я была отчалившим паромом, который просто дрейфует от одной мысли к другой. Я поняла, что многим девченкам до меня, что подверглись насилию этих мужчин, также приходилось отрешаться от собственных эталонов, безвыходно ломаясь перед лицом беспощадности. Только этого со мной не будет, я приму все правила, только бы выжить. Сделаю всё, что попросят, но не дам им себя, настоящей себя, что запрятана глубоко снутри.
Смотря на неё, Боссман сообразил по её лицу, что она еще не до конца приняла свою роль. Может, кое-где в сознании, но не сердечком, не своим нутром. Она слышала, что он гласил о её новейшей жизни, но не понимала, что все-таки это значит для неё. Он отстегнул её левое запястье, и подтянул её к краю кровати. Она села, прикрывая грудь простыней из некий доверчивой скромности.
Взгляни на меня, — отдал приказ он.
Она поглядела, но ничего не произнесла. Он наклонился и ущипнул её сосок через простыню, которой она всё ещё прикрывалась. Используя штангу в соске и тем доставляя ей несусветную боль, он вынул её с кровати на пол.
Его глаза сверкнули.
— ТЫ РА-БЫ-НЯ, — медлительно он произнес каждое слово по слогам, зажимая в такт им сосок. — Как ты должна именовать меня и как ты должна себя вести в присутствии собственного Государя?
Я споткнулась на мгновенье, а потом нашлась,
— Вы мой Государь.
Я принудила себя опустить глаза, развела ноги и сложила руки за спиной в ожидании.
Боссман продолжал выкручивать её сосок в качестве наказания, а потом продолжил, давая свалиться простыне на пол.
— Твоя позиция ужасна, — произнес он. — Поза покорности в том, что ты заводишь руки за поясницу, выпрямляешь плечи, а грудь выпячиваешь вперед. Ты должна разводить ноги на ширине плеч. Дальше! Ты не смотришь на мужчину. Смотришь исключительно в пол. Ты на него смотришь только тогда, когда он к для тебя обращается либо когда дает разрешение гласить.
Я глядела в пол на ноги и моргала очами от боли.
— Да, Государь.
Я не могла осознать, как он может так стремительно изменяться. То быть хорошим, а через минутку таким ожесточенным. Я стояла перед ним в преданной позиции, как могла… и терпеть не могла себя за свою слабость, даже когда я охотно делала всё, что он от меня добивался.
Боссман поправил мои плечи и приопустил мою голову.
— Ты, в конце концов, начинаешь осознавать, что ты рабыня и принадлежишь мне. Это тебе внове, но ты будешь вести себя соответственно. Ты научишься делать приказы, а пока ты, как капризный ребенок. Но ты скоро научишься дисциплине. Если ты будешь делать то, что приказывают, как тренировка завершится, будешь получать малые наказания.
Это, естественно, была успокаивающая ересь, чтоб она охотнее подчинялась. Он желал поменять её свободу, которой она услаждалась в её прошедшем мире, на новейшую действительность, в какой будет контролироваться каждое её движение. Он уже распланировал её обучение, и наказания не предполагались за не плохое поведение в качестве рабыни. Её чувственная, физическая и психическая боль никогда не будет прекращаться, независимо от того, как послушливой она будет. Её будут разламывать на каждом шаге и уровне обучения. И даже, когда она будет стопроцентно подготовлена, он знал, что пока её тело будет подтянутым, она всегда будет подавать, как жаркие, так и прохладные блюда из боли и мучений для собственных Господ. Это её судьба — приносить удовольствие …
другим, умея принять от их боль.
Он продолжал:
— Как я гласил пару дней вспять, есть главные правила, которым необходимо следовать ВСЕГДА. Ты меня сообразила?
— Государь, что означает, наказания будут наименьшими?
Боссман с минутку задумывался над ответом.
— Ты собственность сейчас, которая принадлежит мужикам. Сейчас мне. В твоей новейшей жизни твоя основная задачка будет приносить удовлетворенность своим телом. Ранее ты вела себя со всеми, как равными, но на данный момент всё поменялось, даже если ты этого еще не понимаешь. Во время обучения ты ознакомишься с болью. Когда твое обучение будет завершено, тебя доставят твоему новенькому Государю. Он в свою очередь может одолжить тебя на время в качестве игрушки другим Господам либо Госпожам. Мужчины и дамы, для которых тебя будут учить, различаются по собственному темпераменту. Некие получают наслаждение от того, что сами доставляют наслаждение. Услаждайся этими моментами. Они тебя успокоят, когда ты будешь рыдать в кровати более ожесточенных Господ. Другие Господа, выскажемся так, имеют другие предпочтения услаждаться твоим очарованием. Они будут знакомить тебя с болью, чтоб получать наслаждение от твоего тела. Чтоб лучше их ласкать, тебя обучат ценить искусство бондажа и садомазохизма. Ты натренируешь свое тело не только лишь вытерпеть, да и услаждаться каждым таким опытом. Я вижу, ты мне пока не веришь, но это непринципиально, ты полюбишь. У тебя нет выбора. И для тебя это лучше принять и сердечком, и душой. Эти Господа принесут для тебя наслаждение и боль для ублажения собственных потребностей. Только, сложив боль, что мы для тебя даем, научившись не только лишь вытерпеть, да и с радостью ожидать её, ты сможешь пережить боль. Итак, отвечая на твой вопрос, мы научим тебя приносить наслаждение тому, кому ты будешь отдана и кто ценит красоту боли. Сейчас понимаешь?
— Я понимаю, Государь, — ответила я.
Хотя я ничего не сообразила, я знала, что усвою с течением времени, но для этого мне необходимо как-то выжить. В моем осознании он произнес, что они будут лупить меня, чтоб мне нравилось, что меня лупят. Чушь какая-то. Но я почему-либо была уверена, что он сумеет мне доходчиво разъяснить позже, а на данный момент лучше его не злить.
— Отлично. Твой новый Государь избрал тебя из большой группы дам, чтоб ты могла служить ему, и быть потрясающим компаньоном и рабыней, когда мы тебя обучим. Твоё мироощущение мы изменим. Поначалу поработаем над ним. Ты можешь себя вести преданной, но ты еще не признаешь, что кто-то может держать под контролем твою жизнь. Когда мы закончим с тобой, когда у тебя будет правильное отношение, ты сможешь… нет, захочешь приобрести новые способности, нужные для твоей новейшей жизни. И наилучший ассистент для тебя в этом — твое самосознание. Нам только будет нужно подправить его в подходящем психическом и физическом нюансе. С нашей помощью ты обогатишься опытом огромного количества сексапильных поз и диапазоном способностей, что предоставляет садомазохизм и бондаж. Ты научишься использовать каждую частицу собственного тела и разума, чтоб приносить удовольствие. Предупреждаю только раз. Твой период воспитания завершился, на данный момент мы приступим к фазе обучения. С этого момента ты будешь наказываться за любые проступки. Наказания будут различаться от легкой порки спины, попы, бедер и гениталий до пыток веревками. С одними техниками ты уже ознакомилась. Не принуждай нас использовать их опять.
В этом он солгал, они будут часто её знакомить с болью и другими более экзотичными качествами любви, независимо от её поведения. Они все станут частью её предстоящего обучения на всю оставшуюся жизнь. Даже если она отлично будет себя вести, она всё равно повстречается и ознакомится со всеми средствами находящимися под рукой — веревками, кнутами, резиной, железом. Только они могут обучить её обожать боль. Наказания могут даже расцениваться ею, как угроза жизни, но только так он узнает свою глубину покорности им.
— Вот главные правила, — произнес он, отгибая палец из кулака. — Ты НЕ РОВНЯ другим; ты будешь служить собственному Государю; гласить ты будешь только, когда тебя о кое-чем спросят, либо, когда позволят. Для тебя не разрешено врать. Ты будешь изолирована от других парней. Твоя краса такая, что тебя не забудут. Принципиально то, что твой новый владелец будет предлагать тебя только немногим, кто достоин этого. Ты упорная, и у тебя, я вижу, задачи в том, чтоб хранить тишину, потому что ты считаешь, что равна мужикам. Но мы тебя сломаем, не сомневайся. Когда для тебя задают вопрос, даже если ты знаешь, что ответ может не приглянуться Государю, никогда не ври ему. Когда мужик либо несколько входят, ты немедля прекращаешь делать то, чем занималась, и встаешь в позу покорности. Мы тебя обучим и другим позам, но эта основная. Я знаю дам — разламывал и тренировал их годами. Такие дамы, как ты, отлично могут исполнять, что им отдадут приказ, но снутри размышлять и оценивать могут по-своему. Но скоро, очень скоро я заставлю переменить твои представления, тогда и ты заплатишь стоимость, о которой даже не представляла. Никогда не смотри на Государя, не считая тех моментов, когда он разрешает для тебя гласить. Всегда обращайся к мужчине, как «Господин», и очень старайся его ублажить. Время от времени для тебя придется ласкать и дам. Обращайся к ним — «Госпожа». У их те же права на твое тело, как и у Господ. Время от времени дамы для наслаждения Государя будут доставлять для тебя наслаждение. В любом случае делай, что для тебя приказано.
Предшествующая часть его выражения затрагивала физические нюансы в манере поведения рабов, на данный момент он перебежал к психическому воспитанию:
— И в конце концов, рабу нужно запамятовать свое истинное имя. Сейчас ты будешь откликаться на имя «М». На твоем ошейнике то же имя. Ты сообразила последнее?
Он увидел, как она кивнула. Он знал, что этот кивок отдал началу её нового путешествия по жизни, о которой она понятия не имела. И о том, как крутой спуск её ждал. Но ничего — он научит её, чтоб в конечном итоге сделать собственной собственностью. Забрать у неё имя — это только начало её пути из старенького мира, от её семьи, к новенькому миру и к нему.
— Может, ты чего-то недопонимаешь?
— Нет, Государь.
— Следуй этим правилам, пока они не запечатаются в твоей душе. Думай о их, веруй в их. Будут и другие, но позже. А за провинность вот этих последуют очень суровые наказания.
Он раскрыл 2-ой палец из кулака:
— Вот твой новый распорядок денька. Пока у тебя выходной, но завтра днем ты встанешь в 6:11, выпьешь чай либо кофе на выбор. Оденешься для зарядки и будешь готова к 6:15. С 6:15 до 7:15 у тебя будет комплекс аэробных упражнений. С 7:15 до 9:11, ты примешь душ, заправишь кровать, уберешь каюту, позавтракаешь, оденешься и наведешь мейкап. Мы желаем, чтоб ты всегда смотрелась на все 111%. Повторять не буду — на все 111. Мейкапа по минимуму, Должны быть подведены глаза, губки и покрашены ногти. Ногти будешь красить вечерком, чтоб не тратить время зря с утра.
Он знал, что гласить последующее пока никчемно.
— Ты тут только из-за собственного вида, всем плевать на твою личность. Так что все будут от тебя ждать только то, что ты будешь ласкать собственного обладателя всеми методами, которыми он захотит. Ты пока не будешь подвергаться нашим стимулирующим техникам, если только не будет это требоваться в качестве наказания. Ну, а так, твое воспитание даст для тебя способности сдружиться с болью. Учеба продлится от 7 до 14-ти дней, зависимо от быстроты твоего обучения.
— И что еще принципиально, — он отогнул 3-ий палец. — Уроки будут с каждым из моих юношей. И будут продолжаться целый денек, начиная с 9: 11. Они будут воспользоваться тобой, как того будет добиваться обучение. Будешь одевать то, что они захочут. Одежку начали получать уже 10 дней вспять на полуострове.
Меня не изумило то, что меня желают использовать в качестве секс-рабыни, но все равно от его слов мурашки пробежали по спине. Эмоции во мне, будто бы, оцепенели, но я знала, что ужас и жалость к для себя придут позднее. Еще меня поразило, что мое похищение так издавна планировалось. Как я могла быть таковой глуповатой и ничего не замечать?…
Мысли так и метались во мне, но я поклялась, что изо всех сил постараюсь остаться верной самой для себя.
Он продолжал:
— Каждый юноша проведет с тобой не меньше девяноста минут, начиная с 9 утра. Как окончит 1-ый, ты приведешь себя в порядок для второго. Пока будешь накладывать мейкап, твоя одежка уже будет лежать на кровати. Что бы они ни принесли, ты оденешь это и будешь проводить с ними время. Так будет со всеми 4-мя. Каждый денек. Если кто-то из их ощутит, что ты не на сто процентов втягиваешься в процесс обучения, либо не на 111% их ублажаешь, ты будешь по-разному наказываться. У юношей есть разрешение наказывать тебя на их усмотрение. Это понятно?
Стремительно взглянув на него, она, не медля, ответила, — Да, Государь.
Он знал, что его мужчины тут не только лишь учить «М», да и сломать её. И если бы эти мужчины не могли трахнуть её на лодке хоть раз за денек, был бы мятеж. Это было взаимовыгодное сотрудничество — они разряжали свои пистолеты и переставали быть более брутальными, и она, в тоже время, скакала бы, как лошадка хотя бы полдня, обучаясь разным сексапильным техникам с обилием партнеров. К тому же стресс от принужденного роли в каждодневном групповом изнасиловании будет её опустошать. И в психическом плане даже травмировать, делая тем её более послушливой и управляемой. В общем, взаимовыгодное сотрудничество. Но в то же время, про человечий фактор он никогда не забывал. Его мужчины были из грубой кожи, и всего только люди. А дама, которую необходимо, для начала, сломать, а позже научить, будет прекрасной и вожделенной. А он не всегда будет рядом. Такая композиция могла принести проблемы.
— Твое обучение начнется завтра. Для тебя лучше идти навстречу каждому из их и работать над собой в том, что они для тебя предложат.
Он отогнул 4-ый палец, — Ты освободишься кое-где к половине третьего либо к трем. Когда мужчины окончат, ты примешь душ, освежишь мейкап, наденешь купальник и выйдешь на палубу подышать свежайшим воздухом и позагорать.
5-ый палец.
— Ты спустишься в каюту в 5: 31, чтоб приготовиться к обыкновенному ужину. Подготовка содержит в себе накладывание мейкапа и надевания платьица, что мы дадим. В добавок к обслуживанию мужчин в течение денька, ты обслужишь команду до ужина в 6: 11. Как они окончат собственный ужин, ты сможешь доесть остатки. Непринципиально успела ты поесть либо нет, но в каюте ты должна быть уже в 7 вечера. Ты наденешь пеньюар, и до 9 вечера у тебя будет свободное время. Потом ты ляжешь спать. Ты не будешь покидать каюту после ужина и до сна. Таковой распорядок у тебя будет, пока ты будешь находиться на лодке, хотя гарантирую для тебя, что твой новый владелец даст для тебя новый распорядок. И в конце концов, ты будешь с нами ужинать уже сейчас. Есть какие-нибудь вопросы?
Я негативно покачала головой. Очень много за один раз мне пришлось принять сейчас, хотя была уверена, что мужчины могли меня поправить, если необходимо.
Боссман прочистил гортань и с ухмылкой произнес.
— Я увидел, ты никогда не обривала промежность и лобок. Когда будешь принимать сейчас душ, удали все волосы, оставив только вертикальную полоску на лобке в 3см. Удали волосы также на собственных ногах и в подмышках. У тебя в душе есть крем. Мы решили, что любые бритвы для тебя на данный момент не необходимы.
— Вытащи заднепроходную пробку, пятнадцать минут для тебя на душ и подмыться, а потом я принесу для тебя завтрак. Твоя одежка уже будет лежать. Ты проведешь сейчас денек, готовясь к последующему деньку, а ужинать будешь с нами в 6 вечера. Подготавливаться к ужину начнешь кое-где в 5.
Когда Боссман вышел из каюты, я зашла в душевую. Осторожно вытащила пробку из попы, сделала, что должна, и включила воду в душе. Вымыла волосы, натерла мылом тело и нанесла крем для удаления волос. Выйдя из душа, я обтерла полотенцем тело и волосы. Удалила волосы в подмышках, на ногах и постаралась, как могла, на лобке. Феном высушила волосы на голове. Они закудрявились — мой подарок природы. Выйдя из душевой, я тормознула, лицезрев Боссмана опять в кресле. Я знала, что пробыла в душе больше 15 минут, и подсознательно прикрыла промежность рукою, хотя и знала, что это только приведет в ярость его и добавит мне наказание. Он поманил меня своим пальцем. Я встала перед ним в позе покорности. Он ткнул пальцем в пол рядом с креслом. Там стояла собачья миска с овсянкой. Я взглянула на Боссмана, а он произнес:
— Мои дамы стремительно учатся правилам. Тебя не было очень длительно. Становись на карачки и слизывай еду языком. Насвинячишь — будешь опять наказана. Делай!
Мне только взора на него хватило, чтоб осознать, что он не шутит. Я здесь же ринулась на четвереньки, растянула язык и начала по-собачьи лизать мерзкую прохладную кашу. После 5 минут я, вся испачканная, получила разрешение встать и пойти промыть лицо и наложить мейкап.
Он произнес мне, где лежит косметичка. Я подошла к туалетному столику, и была удивлена набором косметики высочайшего свойства. Я открыла лосьон для кожи. Лицезрев хвалебный взор Боссмана, я взяла чуток в левую руку и нанесла его на груди и руки, а потом и ноги. Включила лампочку, сделала мейкап глаз и подвела их. После подкрасила губки. Оборотилась к Боссману в позу покорности и произнесла (я вдруг поняла, что закалялась для этого всё утро):
— Государь, я готова.
Боссман отдал наряд на остаток денька до ужина. Чисто символический наряд. Не считая кожаного ошейника, весь наряд был белоснежным и очень подчеркивал загар Виктории. Высшая часть состояла из узорчатого лифчика с рисунком свадебных колокольчиков, чашечки которого совершенно не закрывали грудь и соски. В чашечках лифчика был разрез, закрытый шнуровкой. Нижняя часть состояла из стрингов, через полупрозрачный материал которых просвечивались лобковые волосы. И завершали наряд пару белоснежных 11 сантиметровых каблучков на подвязках. Боссман указал Виктории на кровать, где всё лежало. Она вопросительно на него уставилась.
— «М», если у тебя есть вопросы, спрашивай. Ты довольно молода, ты когда-нибудь надевала нижнее белье?
С нотами удивления, я ответила,
— Ничего подобного я никогда не одевала, я даже не уверена, как надевать кое-что из этого.
Я схватила стринги и, растянув боковые лямки, натянула их на ноги. Кое-как примостила лифчик. И в конце концов, одела каблучки.
— Всё, кажется, подходит, не считая каблучков.
Он ответил, что они специально взяли на полразмера меньше. Он решил, что ему придется помогать ей одеваться последующие пару дней. Потом он встал и поманил её к для себя. Когда она встала в позу покорности, он развязал шнуровку на лифчике, освободив соски. Пошарив у себя в кармашке, он вынул золотую цепочку со сложными замками на концах. Её концы он прикрепил к каждому соску.
Отступив на пару шагов вспять, он произнес:
— Ты научишься верно надевать одежку вокруг собственных украшений.
Потом он уставился на её открытые нимбы сосков и розовые соски, выступающие через лифчик с золотой цепочкой на их. Дальше его взор скользнул по животику, недолго тормознул на промежности, и погрузился по блестящей и гладкой коже ног к щиколоткам на больших каблучках. Утвердительно мотнув головой, он вышел из каюты, бросив через плечо:
— Не забудь, ужин в 6 вечера, начало подготовки в 5: 31.
Я посмотрела ему вослед, и когда он скрылся, прошлась к креслу и села. Я чуть стояла на этих каблучках — дрожали колени. Глянув вниз на груди, я стала стремительно зашнуровывать назад лифчик, но здесь столкнулась с неувязкой — золотая цепочка, которая была поверх него. Я в слабости опустила руки. Я не знала, что делать далее. Я никогда не надевала ничего подобного. Меня очень смущало, что наряд не только лишь открывал мое тело, да и акцентировал внимание на моей наготе. Открытый лифчик, как и стринги, казались мне порнографией. Я не ощущала себя в их комфортабельно. Стринги при сиденьи на кресле больно врезались в мою писю, и я так и не отыскала более приемлимую позу.
Боссману пришлось выйти, по другому он бы просто набросился на неё, а это не входило в …
его планы. Он желал, чтоб «М» ему доверяла, хотя он и насиловал её уже два раза. Он не был уверен сообразила ли она разницу меж её изнасилованием для идейной обработки и следующим обучением. Он знал, что с ней придется потрудиться.
Когда он возвратился чуток позднее, я уже заправила кровать и лежала на ней. При его входе я вскочила и стремительно приняла позу покорности. Одна он просто прикрикнул:
— «М», распрями плечи, а грудь вперед.
Я так и поступила:
— Да, Государь.
Подойдя к туалетному столику, Боссман отдал приказ мне сесть на край кровати и открыть каждую чашечку лифчика. Как я выставила соски напоказ, он сел рядом и смазал соски заживляющим гелем. Он медлительно, практически сексапильно втирал его в меня. Потом сел на кресло и попросил застегнуться. Я поторопилась, ибо лицезрела как он взволнован. Как оттопыривались его брюки, когда он уходил. Я и ранее замечала такую реакцию, но никогда в таковой ситуации полной зависимости.
Уходить Боссману было нелегко. Он одномоментно возбудился, как Виктория раскрылась для него. Ему пришлось вынудить взять себя в руки, призвав на помощь весь собственный самоконтроль. Успокоившись, он несколько часов проговорил с «М» об её ситуации, и что ей необходимо сделать, чтоб выжить. Он сказал, почему на ней свадебное нижнее белье — она никогда не выйдет замуж за мужчину, и в этом было что-то символичное, что она сейчас «замужем» за всеми его парнями на данный момент.
Рассказ о «свадьбе на его парнях» вызвал слезы на моих очах. Женитьбу я всегда отрисовывала для себя в воображении по другому, Что я надеваю дорогие белоснежные одежки и вуаль, и выхожу замуж за человека, с кем проведу всю свою жизнь. Мы с папой условились, что это будет большая свадьба, куда он пригласит всех друзей семьи. На данный момент на мне было свадебное нижнее белье, чтоб унизить меня и изнасиловать.
Он заверил, что если она будет повиноваться и идти навстречу парням с его лодки, никто из их не сделает ей больно во время обучения. Но она была сейчас его собственностью, а поэтому ЕМУ она будет отдаваться хоть какими методами. У неё не было особенного выбора, и она не должна себя корить за тот выбор, что она отдалась ему. Ей пришлось, по его словам, сделать это, чтоб выжить. Виктория увидела, что всё, что он делал, были обязанные меры, что всегда помещал её в позицию так, что она могла сохранить свою гордость — он всегда предоставлял ей выход из ситуации, и очень расстраивался, когда лицезрел, что она не совершенно соображает главные принципы. Даже когда он увеличивал на неё глас, он не желал быть ожесточенным. Она вдруг сообразила, что признательна ему за это, и эта благодарность её обеспокоила.
В конце концов, Боссман произнес, — Для тебя необходимо погреться в солнечных лучах.
Вставая, он схватил её за цепочку на сосках, и легонько потянул, заставляя её встать. А позже без беспощадности, лаского вывел за цепочку через камбуз ввысь по ступенькам на корму.
Меня накрыл кошмар, что меня повели как лошадка на скачках. Я старалась держаться ближе к Боссману, чтоб он не очень натягивал цепочку, но это было трудно на каблучках. Мне пришлось идти с ним рядом, хотя я стояла нетвердо, и дрожали колени. Моя одежка меня быстрее открывала и была более провокационной, ежели та, что я одевала до этого. Я это сообразила, когда меня вели через камбуз, где находились другие члены команды. «Элвис» работал на лэптопе, когда другие заканчивали собственный завтрак. Все аж притихли при моем возникновении, и очами раздевали меня. Я сообразила, что последующее утро с ними будет страшным для меня. Бросив матрас на палубу, Боссман произнес мне, что я могу лечь на нем. Но до того как уйти, он к моей цепочке присоединил другую цепочку, конец которой уходил к корме. Мне дозволили провести на солнце практически 6 часов. Лучи солнца тонизировали меня, и мне намного полегчало. Боссман всегда был рядом со мной, рассказывая о моем прошедшем, будущем, и что меня ожидает. Пока он говорил, он массажными движениями наносил крем от загара на мои плечи, шейку, ноги, колени и стопы. Он вел себя, как, иронически бы это ни звучало, джентльмен.
Боссман знал, что Вики еще не стала психологически зависима от него, но он собирался работать в этом направлении всё время пребывания на лодке.
Настало время, когда Боссман отвел Викторию в каюту готовиться к ужину. Он показал ей, как снять цепочку, но поведал, что она должна носить её всё время. Он положил её наряд и вышел.
Вот я и узнала, как снимать цепочку и, в конце концов, смогла завязать эту чертову щель в лифчике. Сняла каблучки, стянула стринги на пол, перескочила через их, и, обмотав полотенцем голову, зашла в душевую.
Возвратившись, я уложила волосы и нанесла мейкап 2-ой раз за денек, надела назад цепочку и подошла к кровати поглядеть на платьице, что принес Боссман. Эластичное платьице до лодыжек с бретелькой через шейку было мрачно голубого цвета. Оно было изготовлено из практически прозрачного материала. Завязанное на спине оно подчеркивало контуры моих грудей и плоского животика. Плотно охватывая мои ноги, падало практически до самых лодыжек. Был также голубой эластичный узорчатый пояс с подвязками из поддельного жемчуга, довольно широкий, чтоб поддерживать груди. Чулки такого же цвета доходили до попы. Наряд завершали каблучки с 11 сантиметровыми шпильками.
Боссман зашел в каюту, когда я как раз надевала пояс, в слабости смотря на чулки. Я автоматом вскочила в позу покорности. Он попросил меня сесть и надеть чулки. Только с его маленькими подсказками мне удалось натянуть левый чулок и зафиксировать его подвязками. Потом я надела правый и встала во 2-ой раз. Он отдал приказ надеть каблучки и проследить, чтоб чулки плотно прилегали к ногам, потому что мужчины терпеть не могут, когда чулки смяты на лодыжках и мешковато отвисают на коленях. За эти нарушения меня будут наказывать.
В ошейнике, поясе, чулках и каблучках Боссман попросил меня подойти к зеркалу и поглядеть свое отражение. Он произнес, что я буду носить в главном чулки со швами, а поэтому должна быть аккуратна в том, чтоб шов проходил верно по центру задней части ноги. Чтоб убедиться в этом, я должна стать задом к зеркалу на вытянутых ногах, развести их на полуметра, наклониться и обхватить их руками в районе лодыжек, потом плавненько провести руками по ногам, расправляя складки, проверяя при всем этом в зеркале по центру ли швы. Натянув чулки, я возвратилась к кровати и шагнула в платьице. Расправив его вниз по бедрам, я в смущении попросила Боссмана посодействовать мне завязать его на спине. Потом в маленьком шоке посмотрела не себя в зеркало. Воображению негде было разгуляться. Темный ошейник контрастировал с цветом платьица и таким макаром уделял свое внимание на мой статус. Лифчика не было, а поэтому проглядывали мои полустоящие от мягенького трения тканью соски и цепь, соединяющая каждый сосок и свисающая меж ними. Мой тонкий животик и ноги платьице туго обхватывало. Промежность совсем не пряталась, а узкая вертикальная полоса волосиков на лобке только акцентировала мою женственность. Мои длинноватые ноги только подчеркивались высочайшими каблучками и чулками, натянутыми высоко на мои ноги, увеличивая общую сексуальность моего ансамбля.
Виктория казалась унижена нарядом и, похоже, что была готова умереть от стыда, но он знал, что она просто не привыкла созидать такие вещи на женщинах, тем паче носить самой. Боссман изредка лицезрел таковой прекрасной и сексапильной дамой. Он знал, что есть прекрасные дамы и есть сексапильные, но сильно мало было таких, что сразу были и прекрасными, и сексапильными.
Взяв меня за руку в 6 вечера, он повел меня к двери в камбуз, где объявил: «Господа, я желал бы представить «M». Мужчины посиживали вокруг стола, смотря на меня с бесстрастным выражением лица. Меня подвели к столу, где лежала пища. Ужин начался, и я прислуживала всем пятерым без усилий. Мужчины ели и гласили о различных вещах, которые необходимо сделать, некие из которых были о моей программке обучения. Мужчины довольно формально обращались к Боссману и гласили обо мне, как будто меня там не было. В конце концов, мужчины поели. Оставалось еще много пищи,…
а я была очень голодна. Мне дозволили воспользоваться вилкой. Ровно в семь Боссман встал и подал мне сигнал, что ужин закончен. Он отвел меня в каюту, закрыл дверь и произнес снимать платьице. С развязанными лямками на спине я за несколько минут сняла собственный наряд. Боссман отдал приказ аккуратненько сложить его в шкафчик. И так поступать со всеми нарядами, что мне придется надевать. К тому же каждый вечер придется стирать свои чулки. Я подошла к кровати и посмотрела, что он туда положил. Там был бюстье со шнуровкой впереди и маленький пеньюар из темного шифона, чуть доходящий мне до попы. И постоянные чулки с вышивкой по верху. Также другой набор каблучков. На другой стороне кровати длинноватые темные серьги и вельветовое колье. Прямо мечта ребенка, — задумывалась я про себя. Я так утомилась и так не желала надевать всё это вечерком. Не желала, чтоб он смотрел, как я надеваю, и уж тем паче касался меня.
Как будто читая её мысли, Боссман произнес:
— Ты тут из-за собственного тела, и будешь надевать всё, что для тебя дадут. Будь это пояса с подвязками, бюстье. композиции, чулки либо каблучки. Ты также будешь носить кожу, резину и нейлон. Давай, надень это. И очередное, «М». Улыбайся. Может, у тебя и другое настроение, но я желаю созидать ухмылку на твоем лице. Сообразила?
Я кивнула в символ согласия и начала с бюстье. Туго зашнуровала его на животике. Потом поправила подпорки под грудями, пока они не легли комфортно. Мои соски малость натужились, и я смутилась, когда увидела, что Боссман глядит на их. Сбросив подвязки к бедрам, я села на кровать и натянула чулки, потом надела каблучки. Я подошла к зеркалу и, как мне проявили ранее, с ухмылкой на лице провела руками по чулкам. Сняла ошейник и надела пеньюар, колье и серьги. Поглядев на свое отражение, подправила бюстье, чтоб грудки чуток поднялись. Окончив, я оборотилась к Боссману. Его глаза сверкали и я увидела эрекцию в его брюках. Это напугало меня больше всего. Но до того как принять позу покорности, я стояла, немного разведя ноги, выставив одну вперед, смотря ему прямо в глаза. Хотя мне и было всего девятнадцать, я была неопытна в вопросах секса, как дама, я подсознательно знала, как возбудить мужчину. Я, не задумываясь, бросила ему вызов.
Он здесь же сообразил, что она делает, и знал, что ему придется наказать её. Без предупреждения он отвесил ей пощечину и схватил за сосок.
— Ты хочешь что-то сказать?
Я задрожала от боли в соске и стремительно приняла позу покорности.
— Нет, Государь.
— «М», не играйся со мной в игры — ты, в конце концов, начинаешь осознавать, кто ты?
Я кивнула, не смотря на него. Посмотрев на ноги, я увидела, что его эрекция стала меньше, но я лицезрела, что он всё же желал меня.
Он левой рукою провел по её левой груди, лаского поглаживая и уделяя повышенное внимание проколотому штангой соску. Он массажировал сосок неспешными движениями, а потом резко обошел вокруг неё, не отпуская его. Правой рукою он стал поглаживать её бедро, плавненько продвигаясь к животику и потом к лобку. Он стал лаского катать её клитор меж собственных пальцев.
Я сообразила, что допустила ошибку, пытаясь поиграть с ним. Что он накажет меня. специально для sexytales.org А потом он сделал что-то неописуемое. Я застыла, когда он зашел за спину. И вдруг ощутила, как мое сознание разрывается на части. Я знала, что не была бы на этой чертовой лодке, если бы меня не похитили, не насиловали бы и не пытали. Что это наихудший ужас для дамы. Но была и другая часть.
Я должна была признать, что его движения вызывали во мне возбуждение. Я ощущала, как его эрегированный член уперся мне в попу. Мои соски и клитор затвердели. Они добивались внимание мужчины. Ужаснее всего, что совершенно даже не непременно этого мужчины, это мог быть кто угодно.
Его охрипший глас шепнул мне в ухо,
— Я отдал для себя обещание, что не прикоснусь к для тебя опять на этой лодке. Но я нарушу его. Ты моя, а я желаю тебя, и желаю прямо на данный момент.
Про себя он задумывался, что может сломать её, в конце концов, но она еще сильна духом. Что даст этой малеханькой сучке всё, что она желает и даже больше, затоптав её в грязюка, где она и должна быть. А на данный момент поглядим, как всё работает — наркотики, недосып и давление на неё. Он подвел Вики к кровати и произнес ей сесть на краю. Боссман не мог поверить в то, что решает сделать с этой девчонкой, по последней мере, не на данный момент. Она не должна была оказаться в его меню на этот момент. Он планировал, чтоб его мужчины поработали над ней, пока он будет втираться ей в доверие. Он знал, что его деяния основаны на физическом состоянии, а он уже издавна не действовал, идя на поводу собственных физических потребностей. Должна быть связь с дамой. А он знал, что её пока нет. Он знал, что он был в плену похоти и первобытных страстей к этой даме. ЕГО даме! Он принудил её сесть на краю и обширно развел её колени. Потом положил её руки на её же колени. У неё был озадаченный вид, как будто она раскрыла самое заветное для него. Она немного наклонилась, а её груди прижались друг к другу её предплечьями. Оба соска затвердели. Он лицезрел, что её половые губки набухли, а вагина увлажнилась. Он уложил её на спину. Она повиновалась каждому приказу. Это раскрыло на сто процентов для него обзор на вагину. Длинноватые волосы «М» распластались вокруг её головы. Он мягеньким голосом произнес:
— Подними свои ноги и направь их в потолок.
Когда она повиновалась, он продолжил:
— А сейчас медлительно разведи их в стороны так далековато, как сможешь.
Я не могла не осознать в какую уязвимую позицию он меня расположил. Но было чувство, как будто это другой человек делал за меня. Другая же часть задумывалась о том, что так как он лицезреет, как охотно я ему подчиняюсь, это неплохой символ для него, что я приняла рабство. Он стоял и смотрел меж моих ног. Он мог созидать, как налились и распухли мои губки. И вдруг я поняла, что под его взором и его прикосновениями я переполнилась непрошеным желанием. Я закрыла глаза. Мои руки были разведены в стороны, чтоб поддерживать равновесие. Я не могла поверить, что это происходит со мной. Я не только лишь оказывала ему содействие, я в первый раз страстно возжелала, чтоб он меня взял. Я в первый раз возжелала, чтоб он меня желал. Я вцепилась пальцами в край кровати.
Он положил обе руки на её левую щиколотку и медлительно провел вдоль всей её ноги. Его непомерно возбуждала гладкость ноги в чулках. Он готов был подорваться, если не войдет в неё прямо на данный момент. Но он желал большего. Её молчания ему было не достаточно — он желал, чтоб она просила. От узкой и стройной щиколотки «M» его руки медлительно скользили по ее мягко округленной голени, поглаживая вокруг и чуток выше ее колена, и, в конце концов, по ее плотному бедру до высшей части ее чулка. Там он секунду поиграл с ней, проведя рукою под чулком, до того как, в конце концов, не продолжил по ее киске. Тут он мягко толкнул кончик пальца в ее мокроватую вагину и потер ее клитор. Он поглядел, как «M» резко вздохнула. Глаза её были закрыты, но чуть приметная ухмылка игралась на лице.
Боссман взглянул на её лицо и произнес:
— Только вполне отдавшись, можно раскрепоститься.
Не открывая глаз, я согласно закивала. В собственном сознании я орала, что не стоит этого делать, не нужно, но еще не могла довериться волнующим, покалывающим ощущениям меж ног, когда он лаского пытал меня собственной рукою. Малая часть мозга всё ещё оспаривала моё желание, но остальная уже признала, как приятны его касания, и что я готова для него. Когда он стал массажировать мою киску, все мои сомнения испарились, и я стала жить только этим моментом. Мой стон удовольствия стал ответом на мои ужасы, мучавшие меня. Я стала влажной, и моё дыхание участилось, только стоило Боссману продолжить провоцировать меня меж ног.
Боссман перенес свои руки назад к щиколоткам, с внутренней стороны её ног, и опять начал их поглаживать, медлительно водя по её икрам, подступая к коленям, и опять к бедрам, всё обширнее и обширнее разводя её ноги. Останавливаясь и поглаживая снутри её бедер, ворачиваясь …
к высшей части чулок, и снова работая с её вагиной и клитором.
Она мотала головой из стороны в сторону и выдала тихий стон, который, казалось, продолжался вечно. Он с минутку теребил её клитор, иногда только немного касаясь. Потом отстранился и принес вибратор. Дав ей его, он отдал приказ:
— Массажируй там, где для тебя нравится больше всего.
Она открыла глаза, чтоб поглядеть, что он ей дает. И он увидел в её зеленых очах смятение.
Испытывая чувства, которых у меня никогда ранее не было, я взяла вибратор и положила его меж ног, направляя прямо на клитор. Я оставила его там вибрировать, посылая ввысь и вниз электронные волны по моему позвоночнику. Я ощущала, как разгорается пламя в этой точке, и сконцентрировалась на нем. Я не стала сопротивляться и уже знала, что у меня нет выбора, я дам этому человеку, моему Государю, всё, что он захотит и пожелает. Может, я и пленница, и рабыня, но на данный момент я не могла посодействовать для себя ничем. Мне девятнадцать, поверить не могу, что я, в конце концов, готова.
Медлительно отстраняя её руки от промежности, он встал на колени и просунул свое лицо меж её прекрасных бедер, зарываясь языком в её киску. У неё был приятный мускусный запах, а её киска ещё больше смочилась своими соками. «М» простонала, а он поглубже и поглубже всовывал собственный язык в её киску меж обширно раздвинутых в воздухе ног.
Случилось так, что я опустила свои ноги на его плечи, и мои стопы лежали сейчас на его спине. Он мягко ворошил губки моей вагины своим языком, потом схватил мой клитор и начал сосать, как будто небольшой член. Я была на грани, а с каждым его посасыванием я беспомощно стонала и выгибалась животиком ему навстречу.
Стоило его языку погрузиться глубоко в мою промежность, Боссман положил свои руки мне на ноги и медлительно покачивал их ввысь и вниз. Потом он сменил положение рта и мягко посасывал уже всю вагину, я же отвечала глубокими стонами, и начала крутить бедрами и лупить ступнями по спине. Вдруг, я в шоке услышала собственный же глас, причитающий «О, да, да, да», когда он посильнее стал всасывать мои соки любви.
Позднее он убрал свою голову от её промежности, и приподнял её в сидящее положение, чтоб проверить, как далековато она зашла. Всё работало потрясающе. Она даже не додумывалась, что это не она реальная, а точнее она, сокрытая от неё самой. Она не знала, что это действие наркотиков, принуждения, боли и ужаса наказания. У неё не было выбора. Ну и позже, как и в неких других женщинах до неё, желание и необходимость быть наказанной, управляемой и дрессируемой были её 2-ой натурой. Точно, она ничего другого не желала больше, чем почувствовать его в себе. Он поднялся и расстегнул ширинку, освободив собственный стоящий член. Положив свои руки на её затылок, он толкнул её голову к собственной промежности. Без сопротивления Виктория открыла собственный рот, и с маленькими трудностями все таки смогла взять его головку для себя в рот.
Я поверить не могла, что делаю это. Я никогда не брала член в рот, и никогда не желала этого. Его рука на моем затылке подтолкнула мою голову к нему, и я увидела, как приближается, огромный эрегированный член к моему лицу. Он был таким огромным, что я чуть могла раскрыть челюсть, чтоб взять его. Я закрыла глаза, и после маленького усилия смогла замкнуть свои губки на его члене. Я смогла только взять 1-ые 5 см, но начала сосать и двигать головой взад и вперед. Я знаю, у меня не очень выходило, но твердо была убеждена, что это доставляет мужикам наслаждение, и очень желала ублажить собственного Государя. Пусть, на данный момент и не так отлично, но в дальнейшем будет получаться лучше. Все же я была рада, когда он вытащил собственный член из моего рта. К оральному сексу я еще не готова. Мне не нравилось чувствовать член во рту, не нравился вкус. И вообщем я была смущена тем, что вышло этим вечерком.
Видя, что она, в конце концов, готова, Боссман вытащил свои чресла и, взяв её за руку, перевел в центр кровати, где ему удобней будет её взять. Она легла на спину, обширно разведя ноги и согнув одно колено. Взглянув своими зеленоватыми очами, она с маленькой ухмылкой протянула ему руки. Опускаясь на ее ноги и животик, он перенес весь собственный вес на локти. Время быть ласковым, он не желал испугать её сейчас вечерком. Еще будет много времени побыть грубым и жестким. Ноги Виктории сомкнулись за его поясницей — ему нравилось ощущать гладкий нейлон её ног. В то же время, её руки скользнули по плечам, а ногти вцепились в спину. Прижав её животик и ноги своим весом, Боссман коснулся кончиком собственного члена её жарких губ, и лаского двинул вперед. Когда он раздвинул её губки, и уткнулся членом во вход влагалища, он ощутил, как она пробует насадиться собственной промежностью на него. Но её движения оказалось не много, чтоб он глубоко в неё вошел. Её ногти скользнули по его спине к ягодицам, где они впились опять, пытаясь протолкнуть его в неё. Не хотя спешить, Боссман поиграл с ней несколько минут, входя и выходя из неё только на пару см. Виктории всё больше не терпелось получить ублажение, но он знал, что это часть её воспитания рабыни — ожидать, когда он захотит его ей дать. Потом он не стал двигаться и тормознул в паре см в ней. Когда он начал снова свое маленькое движение, он сменил угол вхождения, чтоб его член очень терся об её клитор.
Я ощутила его вес на для себя, и сообразила, что готова, что я желаю его вовнутрь, в отличие от прошедшего раза, когда он меня насиловал. И здесь меня осенило, как можно вожделеть человека, который два раза тебя насиловал. Безумие какое-то. Но все оптимальные мысли меня покинули с движениями его руки, его язычка, и его большущего плюсы. Я желала его, но Боссман не шел навстречу. Я сообразила, что всё это, чтоб попытать меня. Но мне было плевать. Я желала, чтоб его большой член забурился в меня. Поначалу, я просто лежала, но потом я стала извиваться под ним, ловко двигая бедрами ввысь и вниз. Я ощутила, как мои руки всё посильнее сжимают его зад. В конце концов, я начала умолять, чтоб он вошел. Но он был непреклонен.
В конце концов, понимая, что ему необходимо ощутить собственный член в ней по самые яичка, Боссман схватил Викторию за шейку и начал заходить сантиметр за сантиметром в её влагалище. Её попа ощущала, как его яичка ударяются по ней. Её киска была влажной и тугой, и очень жаркой. Она заорала, но это не был вопль ужаса либо злобы, это был вопль наслаждения, и каждый мужик на лодке слышал его. Колебаний на его счет не было никаких.
Он сдавил меня, когда сделал собственный 1-ый толчок, что я не могла вздохнуть, но это было так эротично и так верно. Он переполнил меня, и было так отлично.
Боссман опять желал тормознуть, но то, как она забрасывала ноги и двигалась животиком навстречу, гласило ему, что не стоит. Да он и не мог. Отпустив её шейку, подождал, когда она опять взбрыкнется, он схватил её 2-мя руками за пятую точку и дозволил, чтоб она сама насадилась на него. Её попа была таковой упругой в его руках, что он пообещал для себя, что войдет когда-нибудь и туда. Но на данный момент он сконцентрировался на её теле. Всякий раз, когда она вздымала и выгибалась ему навстречу, она отрывала и свою попу, а поэтому её бедрам приходилось поддерживать и его вес. Он по опыту знал, что навечно её не хватит — она или кончит, или утомится.
Так и было. Я меньше 3-х минут выгибалась навстречу свему Государю. Старалась насаживаться и держаться на нем как можно подольше, пока я не задрожала от оргазма, который нахлынул и не кончался. Я распростерлась под ним и лежала прижатой, пытаясь изловить дыхание. Я смотрела в потолок невидящим взглядом, пока мои ногти резвились на его плечах и спине, а его член был во мне. Боссман лежал меж моих обширно разведенных коленей, а мои ноги сплелись за его спиной. Мне необходимо было быть осторожной, чтоб ненароком не поранить его каблучком. Я получила, что желала, но его член еще был жестким во мне, он ублажения еще не получил. Я не ощутила взрыва тепла снутри моего влагалища.
Он приподнялся на локтях и, глянув вниз, …
увидел румянец на её груди. Нельзя сымитировать прилив крови. Только, получив оргазм, такое может быть. Смотря ей в глаза, Боссман погрузился на ее тело, потом, протянув свои руки под её плечами, дастал до её запястий и придавил, обездвижив её. Боссман начал двигать своими бедрами вовнутрь и наружу. Хотя у неё уже и был оргазм, может быть 1-ый оргазм в её жизни, он увидел, что её тело опять начинает реагировать на его движения. Он ощутил, как её ноги стали охватывать его, прижиматься к нему, затрудняя его движения. Она еще смотрела ему в глаза, когда он склонился и прикусил ей шейку. Её дыхание участилось. Боссман с минутку продолжал медлительно заходить в её киску, а потом сменил позицию. Он обхватил её ноги своими ногами, заставляя их прижиматься друг к другу. Его член и мошонка просто скользили по нейлону её чулок. Ему нравилось чувство контроля над дамой в этой позиции. Хоть ноги и прижаты, его член был огромным, чтоб всё равно скользить во влагалище. Чувства переполнили его, и он утратил весь контроль. Он начал хлестать её по лицу, но не очень, чтоб не причинить вред, а только для того, чтоб утвердить свое право принадлежности на неё. Её лицо и шейка раскраснелись от его ударов и пережитой страсти, но синяков не было. Потом он перевернул её на левую сторону и поднял её правую ногу ввысь, а сам сел на её левое бедро. Его промежность и промежность «М» сейчас соприкасались, обеспечивая наибольшее проникновение в неё. Не было таковой дамы в мире, которую он бы ни принудил молить о пощаде в этой позиции, так и «М» умоляла его опять и опять. Когда он схватил её правую ногу и зафиксировал её колено на собственной груди, он наклонился вперед, отталкивая её ногу вспять, давая тем ему возможность еще поглубже войти. Он слышал, как «М» умоляла его позволить ей опустить ногу, что он очень глубоко в ней, но он не дозволил. Она его рабыня. Он поникал в неё чуть не до матки, но далее толкать собственный член для себя не позволял. Он не желал навредить ей. Был очередной метод двигаться снутри дамы, добиваясь от неё полного подчинения, но Виктория пока не достигнула этой стадии, и, может быть, никогда не достигнет. Как-нибудь он ей просто скажет.
Чем больше он причинял мне боль, тем больше я отвечала. Об этой части меня никто не знал, даже я. Та рациональная часть меня, что на всё взирала со стороны, увидела, что я принимаю его удары и толчки с некоторым магнетическим налетом эротической покорности.
Он продолжал работать над её телом, контролируя, как будто наездник необъезженного скакуна, он вел её к новейшей преграде, пока она не достигнет барьера, и её тело начнет упираться. Он принудит её пройти эту точку невозвращения, и так будет всякий раз, пока совершенно не остается неизведанных территорий снутри неё. Его штурм её тела сделал безупречный шторм. И настало время извержения. Сперма Боссмана выстреливала в Викторию с силой тыщ ураганов. Толчки жаркой белоснежной спермы, казалось, проникали всё поглубже и поглубже в его рабыню, пока её глаза не стали закатываться.
У подростков различного возраста свои мечты и сексапильные фантазии — заниматься любовью в машинах с их возлюбленными игроками либо юными студентами, либо на необитаемом полуострове с романтичным мужиком и т.д.. Здесь же не было никакой романтики, никакой ванильной любви. Это был агрессивный секс. Ничего больше. Казалось, он открывал новые пределы во мне, с каждой новейшей позицией я начинала поновой подниматься по ступенькам опыта. Вроде уже окончили, но он переворачивал меня и всё начиналось поначалу. Он был машиной из плоти. Я, наверняка, кончила тыщу раз. И когда он всё же излился, его эмоции были так колоритными, что я задумывалась, что не смогу их пережить. Когда я смогла опять двигаться, я обняла его за шейку и заплакала. Я дала ему всё, чем я была, и сейчас всё зависело от него, что он сделает со мной.
Боссман лежал на собственной стороне. Он сейчас знал, что может начать её обучение. Она даст свое тело и душу. Последнее, что он дозволил «М», это снять каблучки. Но это всё. Из благородства, он принудил «М» воткнуть заднепроходную пробку. Сейчас она дышала ровно, как будто уснула. Он вернул дыхание и увидел, что покраснение её груди начало равномерно исчезать. Он перевернулся и уснул. Он пробуждался посреди ночи со зверской эрекцией. Но принудил её скинуть его напряжение. Он опрокинул сонную «М» и, разведя ей ноги, одним движением ворвался в неё. Она пробудилась от его импульсивных движений и, закричав, попробовала скинуть. Он здесь же её заткнул, и стал накачивать маленькими и жесткими толчками её киску.
Я вышла из полудремы и заорала, когда кто-то начал пихать телефонный столб мне меж ног. Не считая того, что это было больно, так и внезапно, отчего и заорала. Я грубо застучала кулаками по его спине, но начала терять сознание, когда он для моей покорности меня придушил.
К четвертому либо пятому толчку её влагалище начало увлажняться, и он, войдя в ритм, стал, как будто молотком, вбивать собственный член в её тело. Вот здесь он и отпустил её гортань. Она совсем пробудилась и в ужасе смотрела на него. Скоро ужас сменился вожделением.
Как сон ушел, я сообразила, что мой Государь на мне и во мне, ужас здесь же испарился. Лицезрев, что я его узнаю, он не стал душить меня и сконцентрировался на моем покорении своим членом. Уже через девять секунд, я стала подмахивать ему, но это его не так удовлетворило, как пару часиков вспять.
Боссман задумывался про себя, что сучка, в конце концов, вошла в роль, и, как раз, впору. Он молотил её еще 10 минут, до того как ощутил знакомое волнение в промежности. Он выстрелил в неё, издав стон наслаждения, и погрузился на неё, не вытаскивая член из киски. Её пальцы все продолжали скрести, хотя он уже не двигался. Это его разозлило, он отстранился от рабыни и заснул.
В конце концов, он выстрелил сперму вглубь и завалился на меня. Он был томным, я пробовала цепляться за него, но, кажется, его это только разозлило. Он приковал мое правое запястье к изголовью кровати, перекатился и опять заснул. Я лежала, думая, какого черта, это было. Я точно не кончила, и, может быть, не усну наиблежайшие пару часиков, пока не успокоюсь. Я лежала кое-где с полчаса, слушая дыхание моего Государя. В конце концов, я заснула, положа руку на моего владельца.
Создатель рассказа: Artur Veet
У нас также ищут:
телку ебут десять негров, инцеста из художественных фильмов смотреть, инцест с жирной мамашей, Нежная волосатая киска китаянки приняла член знойного жеребца, инцест порно япония, трусики мамы инцест, инцест рассказы под стук колес, рассказ как я трахнул себя в попку, смотреть порно фистинг hd, смотреть ебут беременных бесплатно, инцест русский групповой онлайн, ломать целку смотреть онлайн, как ебут таню кирилюк, я бухаю и трахаюсь во все, выебал в попку на улице, женшина трахается фото, фистинг с негритянкой, пацан выебал русскую мамашу, муж вышел а я трахнул жену, розоволосую трахнули, кончил в попу hd онлайн, сваю сестру трахнул брат, трахнул в анал огромным членом, смотреть бесплатно порно папа с дочкой трахаются, смотреть порно ебут маму и дочку, трахаются красиво безплатно
