Какое-то время они целовались… точнее, не целовались — не в засос целовались, а, смеясь, шутили-дурачились… как словно маленькие! Полотенца были размотаны, и теперь они, Расик и Димка, на них просто сидели в залитой молочным светом ванной комнате, — шутя и дурачась — склоняясь один над другим, они ласкали губами друг другу пиписы, сосали багровые, сочно пламенеющие головки, ласкали губами один у другого потемневшие, возбуждённо набухшие соски, и Расик — так же, как Д и м а! — целовал Димку в глаза, в щеки, в губы…
— Я люблю тебя… — шептал Димка, шестнадцатилетний десятиклассник, млея от счастья, от сладкого зуда в мышцах ануса, от распирающей сердце нежности…
— Это я, Дима… я люблю тебя! — смеялся в ответ Расим, пятнадцатилетний девятиклассник, млея от счастья, от нежности, от полыхающего огнём сладостного зуда в мышцах ануса…
— Я всё равно люблю тебя больше! — смеялся Димка, склоняясь над членом Расима — теребя губами багрянцем налитую головку Расикова пиписа.
— Ни фига, Дима… я тебя больше люблю! — шептал счастливый Расим, склоняясь над членом Димки — лаская губами пламенеющую багрянцем головку Димкиного пиписа.
Было уже почти три часа ночи, и в окно по-прежнему бил-барабанил дождь… за окном была осень, а в одном из гостиничных номеров было п я т о е в р е м я г о д а, — два обнаженных парня, смеясь и дурачась, толкаясь, лаская друг друга, целуя один одного куда попало, сидели на полотенцах полу в залитой ярким молочным светом ванной комнате, и… они, Димка и Расик, были счастливы!»Мерзость»?»Грех»?»Извращение»? А вот хуй вам, нестриженые козлы, ненавидящие любовь — не сегодня сумевшие подменить сладость и трепет живой любви приносящим вам прибыль коммерческим суррогатом! Хуй вам, небритые девочки…
— Расик… неси вазелин! — проговорил — жарко выдохнул — Димка, пальцем буравя Расиму стиснутый входик.
— Здесь? — отозвался Расим, и в его голосе не было ни малейшего удивления… он только спросил-уточнил: «здесь?»
— Здесь! — коротко проговорил Димка, вдруг подумав, что здесь — именно здесь, где Расим впервые сказал ему, Димке, «я люблю тебя» — они будут любить друг друга — Полотенца расстелем…
— Ага, Дим… я мигом! — отозвался Расим, упруго вставая на ноги… пламенеющий факелом член, словно толстый ствол пушки-зенитки, взметнулся вверх над кустиком черных — густых, шелковистых — волос, обрамляющих крупный Расиков член у самого-самого основания… он, Расик, был строен, был элегантно тонок, и вместе с тем в его теле не было никакой субтильности… яйца, как два ядра, оттягивали мошонку книзу, и Димка, снизу вверх вожделённо глядя на вставшего перед ним в полный рост парня, почувствовал, как от страсти-любви у него предвкушающе сладко задёргались мышцы зудящего сфинктера…
Расим, повернувшись задом — чуть колыхнув, дрогнув упругими, по-мальчишески сочными, небольшими, скульптурно округлыми ягодицами, вышел из ванной за вазелином, и Димка, изнемогая от нежности и желания, тут же, не медля, расстелил-разложил на полу их два банных махровых полотенца… ах, как классно всё получилось!
И приснившийся сон, и вдруг невесть откуда возникшие, зашумевшие в голове слова, начавшие выстраиваться в осмысленные фразы… и то, что он, Димка встал — что вдруг почувствовал неодолимое желание эти слова остановить, удержать, не дать им исчезнуть в ночи… и то, что проснувшийся Расик встал тоже — что он появился в ванной за ним, за Димкой, вслед… и получившееся стихотворение, которое Расику явно понравилось… и это порывистое признание Расика — его искреннее признание в любви.
.. всё сложилось в последнюю ночь как нельзя лучше!
Димка подумал, что это последняя ночь — ночь их совместного проживания… но — ночь ещё не закончилась! И у них ещё было утро… ещё было море кайфа! Главное… главное то, что они любят друг друга — любят взаимно! Димка, любящий и любимый, счастливый и радостный, лёг на спину лицом к двери, широко разведя-раздвинув в стороны согнутые в коленях ноги — предвкушающе стискивая, сжимая в кулаке напряженно гудящий несгибаемый член… сейчас он, Димка, поднимет ноги, и Расик… любимый Расик сольётся с ним, с Димкой, в неразделимое целое!
Или — он, Димка, первым войдёт в Расима, сливаясь с ним, с Расиком, нерасторжимо… какая разница им, двум влюблённым друг в друга парням, кто в кого вставит первым, если у них на двоих любовь одна!
— Расик, люби меня… — выдохнул Димка, едва Расим, солнечно улыбаясь, возник-появился в дверном проёме с практически плоским — почти что сплюснутым — тюбиком вазелина. — Люби меня, Расик… люби меня так, как ты хочешь… я, Расик… я — твой!
-Дима, я тоже… я тоже твой! — выдохнул Расик, опускаясь рядом с Димкой на колени…
В эту последнюю ночь своего совместного — счастливого — проживания в номере гостиницы они уже больше не уснули, решив, что выспаться они смогут в самолёте за пять часов беспосадочного полёта… да и глупо — непростительно глупо — было бы спать в последнюю ночь!
Ну, то есть, сначала они любили страстно и жарко друг друга на полу — на расстеленных рядом махровых полотенцах… потом любили они друг друга в ванне — под струями льющей сверху воды… потом, когда, шаля и дурачась, они насухо вытерли друг друга и, не включая в номере свет, вновь улеглись в постель, времени на сон уже практически не оставалось… то есть, можно было б, конечно, забыться коротким сном, ничуть не заботясь о том, что они могут проспать, потому как проспать они, Расик и Димка, не могли в принципе — звероподобное революционное танго в будильнике Димкиного телефона, начинавшееся сакральным словом «вставай», способно было с лёгкостью разбудить не только их, а даже глухих за стенкой, но Расик сказал:
— Дим, давай спать не будем совсем… давай? — и Димка, обнимая любимого Расика — прижимая его к себе, отозвался в ответ:
— Давай… я, Расик, как ты!
Спать им действительно не хотелось — сна у обоих не было ни в одном глазу, и они… всё оставшееся до подъёма время то разговаривали, то целовались, то обнимались, лаская друг друга, и снова — говорили, говорили, говорили… не могли наговориться! Cum res unimum occupavere verba ambient — слова приходят, если предмет наполняет душу… разве не так?
На исходе последней ночи своего совместного проживания в гостинице они любили друг друга con lanezza — любили con morbidezza, но эта тихая кроткая нежность на исходе последней их ночи была не менее чувственна и упоительна, чем любовь con tutta forza! Они любили друг друга… и что им было с того, что в ночи за окном была осень?
За окном была осень, и уже подступала, дышала ей в спину зима: ветер рвал с деревьев последние листья… мракобесы стучали копытами… уголовники правили бал… кто-то где-то кого-то насиловал — и козлы потирали руки: в мире, лишенном любви, всегда можно утешить слабого или несчастного по прейскуранту… много чего было там, за окном!
Дождь холодный стучал, барабанил в окно, но Димка и Расик его не слышали — в их юных, никем и ничем не растленных душах звучала музыка первой любви, — неутолимо лаская друг друга, они решали-планировали, где и как они будут встречаться, когда вернуться домой… собственно, всю вторую половину дня у Димки дома никого не бывало — родители Димкины были на работе, и потому Расик после школы мог приходить к нему, к Димке, в гости; конечно, такого уже не будет — чтоб, просыпаясь утром в одной постели, говорить друг другу «доброе утро».
.. ну, и что? А просто видеть Расика у себя дома — разве это был не кайф? И вовсе необязательно трахаться — каждый раз вставлять один в одного пиписы…
— Вовсе не обязательно, — проговорил Димка, целуя Расима в губы.
— Ага, это сейчас ты так говоришь… а сам, блин, всё время хочешь! — засмеялся Расим, прижимаясь к Димке.
— Ну, хочу… а я что — виноват, что хочу? — парировал Димка. — Я ж хочу не вообще — не абы с кем, а хочу я, Расик, только с тобой… разве это плохо?
— Не знаю… — Расим, говоря «не знаю», прижался губами к Димкиной щеке — поцеловал Димку в щеку.
— Как, блин, «не знаю»? — отозвался Димка, изображая голосом своё максимальное возмущение. — Расик, ты что — не любишь меня?
— Я не про нас… я вообще! — хмыкнул Расим. — Вообще… почему все считают, что это плохо? Ну, когда парень с парнем… как мы с тобой!
— Ну, во-первых, не все так считают… мы ж с тобой так не считаем! — улыбнулся Димка, теребя пальцами полунапряженный — упруго-мягкий, как сарделька — Расиков пипис. — Мы с тобой так не считаем, и это — для нас! — главное… это во-первых. Во-вторых: кто-то лишь делает вид, что считает, что это плохо, а на самом деле… на самом деле вовсе так не считает! Говорить — для отвода глаз — можно же всё, что угодно! И я думаю… — Димка подумал про себя самого, — что таких «считающих» очень даже немало!
— Как мы с тобой! — засмеялся Расим. — Сами делаем вид, что это плохо, а сами…
У нас также ищут:
ебут в попку в первый раз, китаянку ебут в жопу, смотреть инцест сыновей, целка бдсм, целки дефлорация реальная, смотреть порно бесплатно инцест родными, усыпил и трахнул спящей смотреть, инцест со спящей тетей, трахнул в жопу русскую мамочку я бы и сам, комикс инцест рисунки, парень трахнул двух девок видео, трахну вашу попу, мужчина и юная девушка трахаются, порно видео анал фистинг бдсм, женщин ебут а они обсираются, Массажист возбудил русскую девушку и оттрахал, женщины по принуждению инцест, Респектабельный мужчина трахает любовницу с большим бюстом, фистинг зрелых видео онлайн, порно как ебут молоденьких школьниц, фистинг жене.узнала, инцест сын видео, трахнул девушку кавказа, комиксы инцест онлайн брат, старые лесби ебут молодую, порно инцест совратила сестра
