Трахать в зад — дело не хитрое, и секунд через двадцать-тридцать Эдик входит в комфортный ему ритм: нависая надо мной, он двигает бедрами сильно, почти размашисто, так что, упираясь ногами ему в плечи, я невольно дёргаюсь — сотрясаюсь от каждого его толчка… видимо, это его индивидуальный стиль, — думаю я, закрывая глаза… мой персональный водитель… — думаю я… какая чушь… — думаю я, — персональным водителем он будет в понедельник, когда повезёт меня в офис, а сегодня… сегодня он — Эдик… просто Эдик… и сегодня… и завтра… ощущение скользящего внутри члена доставляет мне удовольствие, и я, сотрясаясь от размашистых толчков, уже не думаю ни о чём — я блаженствую и душой, и телом… кончает Эдик с коротким непроизвольным стоном, содрогаясь всем телом, и в тот миг, когда он кончает, я смотрю ему в глаза: подав зад чуть вверх, в зыбком лунном свете я отчетливо вижу, как в совершенно потемневших зрачках Эдика огненной лавой плавится тысячелетний жар неподдельного наслаждения…
Потом Эдика трахаю я, причем я прошу его стать ко мне задом — я хочу сегодня любить его сзади… стоя на расставленных коленях, он послушно наклоняется — упирается щекой в мягкий ворс клетчатого покрывала, отчего его попка широко распахивается, разъезжается круглыми половинками в стороны… трахая меня, Эдик малость вспотел, так что волосы, обрамляющие туго сжатую дырочку, лежат по кругу угольно блестящими влажными колечками, — обалденная попка, к которой мне хочется прижаться щекой… или губами… с вожделением глядя на попку Эдика, я неспешно втираю гель в головку своего члена… кто мы в этой жизни? — пилигримы… среди прочих пейзажей, которые можно видеть из окна моей спальни, есть такой: залитое солнцем море песка, и вдалеке, почти у самого горизонта, медленно двигается по бескрайней песочной пустыне караван верблюдов… приготовив для кайфа — для путешествия — член, я неспешно смазываю указательным пальцем стиснутый Эдиков вход, и уже одно это доставляет мне ощутимое удовольствие, — мышцы сфинктера от соприкосновения с моим пальцем конвульсивно сокращаются, сжимаются, и я, играя пальцем с бледно-коричневым маленьким кружочком, невольно ловлю себя на мысли, что всё это уже не просто секс, а это… я люблю этого парня, и меня эта мысль и радует, и пугает — одновременно… Я вхожу в Эдика медленно — углубляюсь в жаркую глубину его тела неспешно, постепенно, смакуя каждый миллиметр… член у меня ничуть не меньше, чем у Эдика, так что миллиметров получается много… а потом я Эдика с наслаждением трахаю — я сладко ебу его в очко, как ебал я Серёгу, Валерку, Толика, Васю… но тогда мы были упоительно молоды и оттого напористо торопливы, а теперь мне спешить совершенно некуда: сжимая в ладонях бёдра Эдика — ритмично раскачивая его треугольником сложенное тело взад-вперёд, я размеренными толчками-тычками насаживаю, натягиваю, надеваю вкусно распахнутую попу на свой колом торчащий член… ах, какой это кайф! Какой это сладостный, упоительный кайф — любить парня, который тебе по душе… и лишь когда я ощущаю, как стремительно и потому уже абсолютно неуправляемо, неостановимо подступает последний миг блаженства — последний аккорд этой лунной мелодии — я, наваливаясь на Эдика, одномоментно подминая его под себя, с силой вдавливаюсь, вжимаюсь в его ничком распростёртое тело телом своим, сладко содрогающимся от оргазма… да, Эдик, да! Пару раз именно так, сзади, я когда-то трахал-любил, а потом наполнял спермой твоего будущего отца — своего сослуживца Васю…
После секса, как это бывает всегда, Эдик сразу уходит в душ, — прихватив с собой шорты и использованные салфетки, он бесшумно исчезает из спальни, а я, чувствуя в теле приятную опустошенность, устало иду на кухню… к чёрту мартини! — я открываю бутылку водки, наливаю водку в рюмку, приготовленную для Эдика, залпом пью и, не закусывая, тут же закуриваю… только теперь, оставшись один, я в полную меру осознаю, каким причудливым образом совершенно неожиданно — непредсказуемо! — переплелось в моей жизни прошлое и настоящее.
.. и ещё я думаю о том, что отношение моё к Эдику сегодня явно вышло за пределы устоявшегося сексуального партнёрства, когда я на вполне законных правах старшего по возрасту и шефа по положению сексуально имел Эдика в одностороннем порядке… чёрт! Как же это всё оказалось неожиданно… и неожиданно, и совершенно непредсказуемо!
Эдик входит на кухню минут через двадцать — в махровом халате, который, как мне кажется, не скрадывает, а ещё больше подчёркивает стройность его фигуры… я смотрю на Эдика, невольно любуясь им: этот улыбчивый и вместе с тем немногословный парень — мой персональный водитель… парень-водитель, которого, кажется, я уже люблю… чёрт, как же всё это неожиданно!
— Выпьешь? — спрашиваю я, показывая глазами на стоящую на столе бутылку водки.
— Спасибо, Виталий Аркадьевич, но пить на ночь… зачем? — отзывается Эдик, подходя к столу. — Пить на ночь я не хочу, а пару бутербродов съем…
Я бы мог сейчас заказать ужин из ресторана, и через двадцать минут его привезли бы, но я прекрасно знаю, что говорить об этом бесполезно, — Эдик от такого предложения категорически откажется… кажется, он делает всё для того, чтоб, послушно отдаваясь мне в постели, вместе с тем не перешагнуть какую-то значимую для него границу в наших отношениях, — беспрекословно отдаваясь мне в постели, он в то же время словно умышленно держит себя на расстоянии от меня… почему?
— Эдик, — говорю я, глядя, как он ест бутерброд, — скажи мне… только скажи мне честно…
— Виталий Аркадьевич, вы же знаете, что я никогда вам не вру, — спокойно говорит Эдик, глядя мне в глаза, и это действительно так — я это знаю.
— И тем не менее… — говорю я. — Скажи: зачем тебе это всё нужно?
— Что именно? — Эдик не перестаёт жевать бутерброд, но я вижу, как выражение его лица неуловимо меняется… когда человек тебе не безразличен, то обостряется взгляд, на него направленный, и ты начинаешь видеть-слышать малейшие изменения в интонациях голоса, в выражении лица.
— Секс со мной, — говорю я. — Я научился этому в армии, но там мы все были оторваны от женского пола, а нам, между тем, было по девятнадцать-двадцать лет, и иной раз так хотелось обычного человеческого тепла, что поневоле кто-то к кому-то тянулся… словом, это понятно! Но ты сейчас не в ситуации изоляции от женского пола, и у тебя есть девушка… у тебя есть Юля, которая, если я не ошибаюсь, тебя любит и которую, как могу я судить по твоим скупым репликам, любишь ты… так ведь? Я прав?
— Да, — Эдик, глядя мне в глаза, кивает головой.
Трахнув Эдика в первый раз, попытавшись дать ему за секс пусть небольшое, но вполне адекватное вознаграждение, я тогда на свой такой же вопрос получил в ответ вопрос про бананы, и с тех пор я ни разу не заводил разговор о мотивах, которыми Эдик руководствуется, не отказавшись и дальше подставлять мне свой зад, — сам для себя я решил, что Эдик таким тривиальным образом реализует свою бисексуальную сущность, и потому разговоров о сексе у нас никогда не возникало… не было таких разговоров, потому что мне было, в принципе, вполне достаточно того, что Эдик безотказен, что, ложась со мной в постель, он неизменно искренен, то есть достаточно страстен и отзывчив на все мои руководящие ласки. Но сегодня… сегодня я хочу говорить об этом! Я хочу услышать от Эдика, почему же всё-таки он со мной трахается…
— Да, — повторяю я вслед за Эдиком. — Ты любишь Юлю… следовательно, ты не гей — в том смысле, что в сексе женщины для тебя значимы не менее, чем мужчины… а может быть, даже более… так?
— Виталий Аркадьевич! — Эдик, переставая есть бутерброд, чуть заметно улыбается.
— О каких мужчинах вы говорите? Вы были первым, с кем я это сделал… и с тех пор я это делаю только с вами. У меня нет никаких позывов делать это же самое с кем-то другим… ну, то есть, не возникает желание делать что-то такое с другими парнями, как это делают геи — парни, сексуально ориентированные на парней.
— Вот! Потому я испрашиваю тебя: зачем тебе нужен такой секс, если каких-то позывов, как ты сам говоришь, к сексу такому ты не испытываешь?
Говоря это, я с видимым простодушием смотрю Эдику в глаза, скрывая под выражением банального любопытства свой самый живейший — неподдельный — интерес… что я хочу от Эдика услышать? Какого объяснения… нет, какого откровения втайне жаждет от Эдика моя душа? Чтоб он сказал мне сейчас, что он меня любит? Но это будет неправдой, и потому он так не скажет — он действительно мне никогда не врёт… это будет неправда, и вместе с тем в глубине моей не зачерствевшей от бизнеса души теплится смутная надежда: а вдруг? . . Меня никогда и никто не любил по-настоящему — так, как об этом пишут в книгах… вот ведь какой парадокс! Первый свой секс с Димой К. я осуществил не потому, что был в Диму влюблен, а потому, что мне было пятнадцать лет и я, как всякий пацан в таком возрасте, хотел именно секса — практически ежедневно я мастурбировал, возвращаясь домой из школы, или занимался этим перед сном, с равным успехом воображая то одноклассниц, то одноклассников, — будучи подростком, я сладострастно дрочил, воображая себя то с девчонками, то с пацанами, так что какая-то предрасположенность к однополому сексу была у меня, видимо, изначально… всё случилось в подвале нашего дома апрельским вечером — случилось это на сложенных на песке необструганных досках, которые Дима К. предварительно застелил принесённым из дома покрывалом, — он натянул меня, а я это сделал с ним… было и больно, и кайфово — одновременно! И хотя этот Дима К. , с кем я впервые вкусил-познал сладость реального секса, был парнем вполне симпатичным и мне приятным, какой-то особой любви у нас не было ни изначально, ни потом — в основе нашего сексуального партнёрства было чисто физическое желание… по-весеннему шумящее, жаркое и жадное, безоглядно молодое желание, — однажды попробовав-испытав, мы потом ещё не раз и не два с наслаждением трахали друг друга и в зад, и в рот, но каждый раз всё это случалось-происходило не по причине каких-то романтических чувств, а на волне совершенно естественного взаимного тяготения, обусловленного томлением стремительно взрослеющий — набирающей обороты — сексуальности… потом — до армии — было ещё несколько пацанов примерно моего возраста, которых с успехом натягивал я и которые с не меньшим успехом натягивали меня, и снова — это была не любовь, а это было молодое сексуальное желание, требующее естественной реализации… потом была армия, где Толик, Серёга, Валерка и Вася — все нормальные пацаны! — скрасили мою и свою службу упоительным сексом… собственно, благодаря им, этим четверым парням-сослуживцам, армия в моей памяти навсегда осталась чем-то напористо молодым, безоглядно беспечным, волнующе радостным, так что я до сих пор, всматриваясь в годы службы — в «семьсот тридцать дней в сапогах», с чувством неизменной внутренней теплоты вспоминаю свою армейскую юность… как, например, это случилось сегодня, — и хотя секс, осуществляемый с пацанами в армии, был почему-то на порядок острее, а само удовольствие от армейского секса воспринималось сильнее и глубже, тем не менее ни с одним из четверых парней-партнёров у меня не случилось той безумной взаимной любви, о которой в тематических повествованиях, размещаемых на тематических сайтах, пишут те, кто оказался в этом смысле счастливее меня… безумно влюбился я уже в институте, куда поступил я после службы в армии, — я влюбился, втрескался, втюрился на первом курсе в пацана-однокурсника, который поступил в институт сразу же после школы, то есть был почти на три года младше меня.
.. да, я знаю, что такое любовь, — это было похоже на безумие, на болезнь, потому как все мысли мои были только о нём, об этом парне, но у меня с ним ничего не было… да, собственно, и не могло ничего быть — по целому ряду причин, имевших как субъективный, так и объективный характер, — я тогда прошел буквально по краю… а потому — что теперь об этом вспоминать? Я женился — и несколько лет никакого однополого секса у меня не было вообще… «и нашел я, что горче смерти женщина» — говорит мудрый Екклесиаст, но я сейчас не об этом, я о другом… я о любви: любила ли меня моя первая жена? Теперь я думаю, что нет, а тогда… тогда мне казалось, что она меня любит, — потому я, собственно, и женился… женился, потом развёлся… а как развёлся, так сразу же окунулся с головой в сладкий омут однополого секса… секс доставлял удовольствие, приносил удовлетворение, но любви — такой любви, о которой пишут на тематических сайтах — у меня не было… я снова женился, но так было нужно — для места под солнцем, и эта вторая женитьба мне уже нисколько не мешала параллельно иметь секс с парнями… перефразируя известную персидскую поговорку, можно сказать о такой параллельной жизни так: «Женщины — для видимости, парни — для удовольствия»… но разве в мире двойных стандартов я, балансирующий между видимостью и подлинностью, такой один — единственный-неповторимый? В мире искусства, бизнеса или политики таких пассажиров, как я, море… не капля в море, а море в океане… море в океане — это очень даже немало на планете по имени Секс… парни — для удовольствия, и удовольствию этому столько же лет, сколько существуют на земле мужчины, — это было, это есть, и это будет всегда… другое дело, что все живут в своё время, а времена, как известно, бывают разные, и времена эти не выбирают, — я люблю парней, но никто не знает о моей параллельной жизни: однополому сексу, как правило, я предавался в других городах или даже в других странах, причем секс этот был с моей стороны всегда анонимен, так что ни о какой любви здесь говорить тоже не приходится… Теперь жена с дочерью больше живут в Америке, а у меня здесь солидный бизнес, завязанный на европейских партнёрах, и я, соответственно, редко бываю в Америке — нечего мне там делать… но я говорю сейчас не об этом — я говорю о любви… точнее, я думаю о том, что меня никто никогда не любил — не любил меня так, как когда-то любил я сам своего однокурсника… и вот — этот вечер: жена моя где-то за тысячи километров, а у меня на кухне сидит мой водитель Эдик — молодой симпатичный парень в тёмно-синем махровом халате, под которым спрятана-скрыта обалденная попка… впрочем, разве всё дело исключительно в этом — разве всё дело в одной только попке? . . Я смотрю на Эдика, и в душе моей теплится робкая надежда: а вдруг?
— Виталий Аркадьевич, — говорит Эдик, и я снова вижу, как, отвечая на мой вопрос, он тщательно подбирает слова, как он это делает всегда, когда что-то пытается понять сам. — Вы спросили меня, зачем мне всё это нужно… — Эдик делает паузу — он вопрошающе смотрит мне в глаза. — Виталий Аркадьевич, я не знаю… на самом деле не знаю, как мне ответить на ваш вопрос… то есть, я не знаю сам, зачем мне всё это… наверное — и даже наверняка — я могу обойтись без этого, но… мне нравится это делать — и я это делаю… с вами делаю…
У нас также ищут:
мы трахались с ними всю ночь, сел на лицо и трахнул в рот, трахнул жену вдвоем фото, онлайн порно инцест увидела как сын дрочил на нее, русский парень трахнул свою сестру, фото порно трахнул маму раком, ебут в жопу жену читать рассказы, читать порно рассказы инцест дача, миньет в орле, мама учит дочку с ее парнем трахаться, братья трахнули свою маму, трахнул незнакомку случайно, hd онлайн видео инцест, порно борьба фистинг, жанна трахается, ебут волосатую измена, красивую мамочку трахнули, мама умоляет сына трахнуть ее онлайн, трахнул русскую надю, порно рассказы анальный инцест, собчаки трахнули, кончить внутрь крупный план, таксист трахнул клиентку русское, секс истории о инцесте с дедушкой, i рассказы русский инцест, за деньги трахаюсь
