Чaсть 8
– Пeтeнькa, сынoк, – лaскoвo oкликнулa пaрня Пeлaгeя Кузьминичнa, приoткрыв двeрь куxни в стoлoвую, – кaк пoeшь, зaйди кo мнe, рaзгoвoр eсть.
Прeдчувствуя, o нежели пoйдёт рaзгoвoр, Пeтькa с oпaскoй oглянулся нa oткрытoe рaздaтoчнoe oкнo, гдe врeмя oт врeмeни вoзникaлa Нaстя с гoрoй вымытoй пoсуды. Зa вeсь прoшeдший дeнь, oн кaк нe прикидывaл, нe мoг рeшить, кaк oтнeстись к этoму случaю. Ктo рaзбил oкнo в бaнe, oблoмaв eму вeсь кaйф oт oбщeния с Рудникoвoй? Eсли этo былa впoлнe идиoтскaя выxoдкa лaбoрaнтoк, Нaтaшки и Зинки, кудa нe шлo, a eсли к этoму прилoжилa свoю руку Нaстёнa… Нexoтя oн зaглянул нa куxню, нe рeшaясь пeрeступить пoрoг и стaрaясь нe нaтoлкнуться нa нeнaвидящий зырк Нaсти, спрoсил мaть.
– Мaм, ты чeгo xoтeлa?
– Пoгoвoрить с вaми xoтeлa, айда присядь, – мирoлюбивo приглaсилa Пeлaгeя Кузьминичнa. Вoт, думaю, сaми рaзбeрётeсь река мнe слeдуeт кaждый рaз сoвaть нoс в вaши дeлa? И пaры днeй вмeстe нe прoжили, a скaндaл зa скaндaлoм. Вoт, дeржи ключик oт склaдa, бeри свoю пoдружку и ступaйтe рaзбирaйтeсь, нo чтoбы я eё слёз бoльшe нe видeлa. A твоя милость, цaрeвнa Нeсмeянa, нeчeгo губы нaдувaть, кoли oбижaeт, тo знaeшь чeм eгo нoрoв укрoтить. Рaз, другoй нe дaшь – нa кoлeняx зa тoбoй будeт пoлзaть. У ниx, мужикoв, двe гoлoвы, oднa другoй глупee, вoт и рeшaй с кaкoй прoщe дoгoвoриться. Пoшли с глaз дoлoй! Чeгo бычишься, Нaстёнa, oбиду в сeбe дeржaть — xужe нeт. Твоя милость дeвкa умнaя, рaзбeрёшься с этим oбoрмoтoм. Из тaкoгo xoрoший супруг пoлучится кoли с умoм пoдoйти, взбaлмoшный мaлoсть, нo дoбрый и в пoстeли, нe мнe тeбe рaсскaзывaть.
Нaстя стянулa с плeч xaлaт и мoлчa вышлa вслeд зa Пeтькoй с куxни. Oтoмкнув двeрь нa склaд oни зaшли в тёмнoe пoмeщeниe. Нaстя включилa свeт и прoшлa зa стeллaжи, присeв нa тoпчaн. Пeтькa мoлчa oпустился рядoм с дeвушкoй, нe решаясь стартовать, лишь перебирая в руках кепку и глядя себе подина ноги.
– Петь, ты моложе меня, но я живу с тобой, подобно ((тому) как) со взрослым парнем. Не я тебя в постель к себя положила. У нас сразу не заладилось и я тебя прогнала. А (языко ты меня просил не гнать от себя! И я тебя простила, а днесь… Что же ты его во всякую дырень всовывать теперь будешь. Уж к матери и сестре я тебя далеко не ревную, но чтобы с чужими тётками шоркаться!… Нежели, скажи ты мне, она лучше меня? Ась? я тебе не позволяла над собой творить? Объясни ми, может, я чего-то не понимаю? Одно я тебе скажу, если нет тебя влечёт к женщине только потрахушки, то ни одна с тобой рядком не останется на долго. Разве только матонька тебя и будет терпеть, да и той сколько годков. А ми тебя ублажать, как бы тебе хотелось, равным образом на фиг не сдалось. Мне надёжный мужчинище нужен, чтобы любил меня, семья нужна, детушки. Ты же к этому не готов, а потаскаешься с бабами и ни в коей мере никому не будешь нужен. Так что отпусти меня, я влюбчивая чумичка, потом сама буду мучиться, как приросту к тебе… Что-что молчишь?
– Насть, я не знаю, как быть. Переходи к нам обретаться. Чего тебе с ними в одной сторожке делать, а тутовник все свои. Мои любят тебя.
Петька обнял Настю, поцеловал её мягкие цедильня, прикрытые глаза, ощутив на губах слезинки в углах чичи девушки. Тяжело вздохнув, Настя расстегнула на себя рубашку, освободила за спиной лифчик и легла сверху топчан, опустив руки вдоль тела. Сколько до этого времени примирений выпадет на её долю с этим, ставшим родным во (избежание неё, легкомысленным мальчишкой, прильнувшим к её груди. Уста Петьки коснулись горошины соска, язык поиграл с ним, забрав в счастливый плен горячего рта. Лёгкий озноб пробежал за телу девушки, вызвав порывистый вздох. Тонкие сосиски Насти опустились на голову мальчишки, зарывшись в копне его волосище. Приятное тепло разлилось по телу молодой нежный пол. Рука Петьки ушла под край юбки и скользнула точно по бедру, замерев на лобке стянутом трусиками. Сжатые шасси не пропускали настойчивые пальцы парнишки, пытающихся спуститься к промежности. Вспоминая намеднишний урок Татьяны, как следует подготовить женщину к желанному соитию, Петька опустился к ногам Насти и с некоторым усилием раздвинул сдвинутые колени подруги, целуя гладкую кожу бёдер. Нащупав выточка в мягких валиках губ через лёгкую ткань трусиков, пальцами прочертил отпечаток к промежности и отодвинув край ткани, обнажил вход в глубину вагины. Настя оторвав голову ото подушки, приподнявшись удерживала за плечи парня, пытаясь отвести его от проникновения к влагалищу.
– Нет, милый неважный (=маловажный) сейчас, не надо это делать. Я приду ввечеру к тебе, там ты мне хозяин, а сюда могут побарабанить и помешают нам. Отпусти меня, Пелагея Кузьминична, брось сердиться, она меня отправила с тобой поговорить, а хана кончилось опять этим делом… помоги ми одеться, я пойду. Настя спустила ноги с топчана, надела бюстгальтер, позволив Петьке застегнуть его на спине, приведя себя в состояние, застегнув пуговицы на рубашке, она поднялась оправив юбку нате бёдрах, встала между раздвинутых ног парня и обхватив голову Петьки прижала к себя, прошептав на ухо мальчишке:
– Не обижай, прошу тебя, свою Настю. Может, я далеко не самая хорошая женщина, но никто кроме меня, безвыгодный будет так любить тебя. Поверь мне, шкет, главное чтобы ты это понял до того, равно как меня потеряешь. Она подняла Петьку с топчана и погладив его рукой объединение спине, подтолкнула к двери.
– Ну и славно, – увидев держи себе тихий взгляд Насти, сказала Кузьминична, прижимая к бюст голову своей любимицы. – Уладили и молодцы.
– Я обещала наступить нынче к нему на ночь, а он зовёт меня ни на маковое зерно переселиться к вам.
– Дело надумал Петюшка, и в правду, переезжай, милая. Я ему накажу, дабы перенёс твои вещички, а коечку мы пристроим в качестве кого-нибудь.
Пелагея Кузьминична с материнской нежностью обняла Настю и поцеловала девушку, шмыгнув носом, утирая бельма концами белой косынкой.
* * *
В столовой Татьяна сама подсела к Сеньке и бросив недоброжелательный взгляд на соседа тихо спросила парня:
– Есть?
Сенька сунул руку в карман куртки, нащупал тумблер и опустил его в карман дождевика своей соседки.
– Штык… завтра проверим.
В столовую вошли Митрохин с прибывшим мастером.
– Чисто, ребята у вас новый мастер в бригаде, Стожков Витюля Сергеевич. Роман Николаевич, принимай пополнение, койку Кудряшова да занимает, введёшь парня в курс дела. Объяснишь наши порядки, человек холостой, принимайте в свою компанию. В правила досуга посвятите самочки.
– Барышни! Чем народ кормите? – заглянул в раздаточное апертура Митрохин.
– Что завезли, тем и кормим, – отозвалась изо кухни заведующая, – девчонки, начинайте раздачу. А тебе, Павелка Николаевич, скажу одно, хотите в щах видеть хаши, добудьте кабанчика. В лесу живём и ружья есть и охотники имеются. А докол ешьте овощные супчики и грибы вместо мяса.
Павлуша Николаевич поскрёб подбородок и пообещал подумать.
Чего, Паш, такая строгая. Обидел который? – Поинтересовался супруг, глядя на суровую Пелагею Кузьминичну.
– Болтание у меня к тебе, муженёк, есть, давай выйдем получи и распишись воздух, – они вышли из кухни и присели сверху лавку.
– О чём разговор? – спросил Митрохин жену, закуривая сигарету.
– С Петькой беда, в кои вежды девчонку путную встретил, а тут твоя шалава подвернулась, с толку сбивает мальчишку. Женушка она видная, и по всему видать безотказная, если из-под отца прямиком под сына ложится.
Митрохин хмурясь покосился нате жену, щурясь от сигаретного дыма.
– Что а ему Настёны мало, на тёток заглядывается, лизоблюд? – возмутился Павел Николаевич. – однако, прыток больно сынок у нас!
– (вот) так уж есть в кого… – вздохнула жена, помолчав продолжила.
– Рудникова, по мнению всему видать, тебе по вкусу пришлась и распадаться ей с мужиками тебе не захочется, да и симпатия на это дело не подпишется. Поживи докол у ней, а Настёнку я к себе заберу. Будешь там следовать место султана, с какой захочешь, с той и спишь. Конторский гарем и бабы на выбор. Возражать, думаю, безлюдный (=малолюдный) будут. Ну да старый конь борозды без- испортит. И бабы посмирнее будут, слишком бойкие подобрались. Почему скажешь, Павел Николаевич? Наши игрища давно уже закончились, а желания не ушли, так и обид мало-: неграмотный будет. Переговори со своими наложницами – дело-ведь добровольное. Согласен, что ли?
Бросив окурок почти ноги, Митрохин сдержано хмыкнул и встав со скамейки обронил:
– Наравне скажешь, мать. А коли с тобой или Танькой порой. ..?
– Без проблем, Павел Николаевич, ежели твоя молодуха позволит… Да что вы пошли, кормить буду. Митрохины зашли на кухню, идеже на столике уже ждал ужин начальника партии.
– Твоя милость уж сейчас переговори, чтобы Петька перенёс вещички Настёнки, – предупредила Морская Кузьминична, подкладывая в гарнир куриную ногу с поджаристой корочкой, – Ешь, ешь тебе в (настоящий много надо есть, к таким голодным собакам идёшь… – пояснила Кузьминична в удивлённый взгляд супруга.
После ужина Митрохин окликнул Рудникову, вышедшую изо столовой.
– Вера Михайловна, сказать что хочу. Жуть как злая моя благоверная на тебя, за Петьку, вона выселила на твою жилплощадь. Не возражаешь? Настю забирает к себя, так что на свободную койку. Да и в общагу тебе после этим делом ходить не обязательно, чтобы в Управлении меньше говорили, – прочитав на лице своей любовницы лёгкое растерянность, добавил:
– Не сомневайся, твои лабораторные крыски нам неважный (=маловажный) помеха, а будут выёживаться, мы их быстро в отношение приведём, посредством того же греха. С бабами мало-: неграмотный приходилось? Занимательное говорят занятие. Согласна, али не имеется?
– Что не делается, всё к лучшему, чем лещадь разными мужиками корячиться, вселяйся Павел Николаевич, милости милости просим.
Через час в сторожку вошёл Петька и молча собрав Настины шмотки, захватив постельное бельё вместе с матрасом, собираясь иссякнуть за дверь услышал Наташкин ехидный голосок.
– А что такое? сам не вселяешься, мамка не велит? Пишущий эти строки бы не возражали…
– И без меня не заскучаете, – отмахнулся Петька, и скрылся после дверью.
* * *
– Где думаешь ночевать, Танюш, дома либо — либо к мужикам пойдём? – спросила Кузьминична дочь, прибираясь получи и распишись кухне.
– Сеньку расстраивать не хочется, только появись мужичьё немедля налипнет, ровно комарьё, не отмашешься. Может бери складе с ним понежничать?
– Чего пацана приваживаешь, заключение его выйдет и поминай как звали. Молод жутко для тебя, уедет, чем душу лечить станешь? Пошел прочь отсюда, новый мастер на тебя посматривает, мужик тридцатник мало-: неграмотный разменял, несемейный.
– Потому и посматривает, что несемейный, тем паче из приезжих. Ключ от склада дашь?
– Возьми, – вздохнув, Полюся Кузьминична, сняла с гвоздя злополучный ключ и положила получай стол перед дочерью. – Самое время вывеску нате складе обновить на дом свиданий. Если занежничаетесь, в дальнейшем одеялки найди. Я отца к Рудниковой отправила пожить, хоть дурь спустит, мы-то ему уже маловыгодный в охотку. Жаль Полинку в том вертепе оставлять. Юрка соответственно ней сохнет всерьёз.
– Будет тебе за всех болеть душой, одна не останься, – обняв мать, Татьяна взяла отпирка и пошла искать Сеньку. Но искать его безвыгодный пришлось, парень сам поджидал подругу невдалеке с столовой.
– Сенька! Чего прячешься стервец? – ругнула Татуся вышедшего из-за дерева парня. Не процесс тёток в темноте пугать.
– Ты в общагу собралась?
– А твоя милость проводить хочешь? Дорогу помню, провожатые не требуются, – подначила Татьяна, всматриваясь в бледные черты лица парня, при слабом свете луны.
– Лешим) тебе к ним? Не ходи, Танюш. Ведь да мы с тобой пожениться решили, помнишь?
– А ты не забыл, фигли до конца сезона и разговора об этом никак не будет. И что менять я ничего не стану. И далее, если ты не придумал себе это всё-таки, где нам жить? У родителей двушка, я живу в комнате с братцем, ангела божия) когда его в армию заберут? Так и это бери пару лет, а тебе ещё доучиваться целый время. Вот и прикинь во что всё выходит. Мирово, не страдай прежде времени, идём со мной, я кнопка от нашего грешного счастья у матери выпросила. Иль зря выпрашивала?
Сенька радостно присвистнул и попытался сжать в объятиях свою подругу, но та вовремя остановила пылкого любовника.
– Безграмотный спеши, малыш, я пойду, а ты пока не сниму контролька с двери, не подходи.
Когда Татьяна открыла мультилок, осторожно выдвинув его с накладного затвора, Сенька вынырнул с темноты и вошёл вслед за ней на база. При включенной лампочке под потолком, высветился тонкий проход между стеллажами, за которыми с утра ребята соорудили укладистый мягкий лежак. Оценив преимущества удобств, Таня поблагодарила Сеньку и чмокнув того в щёку, (тутовое же принялась стелить постель.
– Колпин, потуши сверкание и давай располагайся на брачном ложе. Твоя нареченная почти готова. Парень поспешил выполнить указание подруги и щёлкнув выключателем вернулся нате ощупь в кромешной темноте на место. Таня сидела получи и распишись краю постели, стягивая с ног трикотажные чулки. Сенька сбросил с себя техасы, осмотревшись по сторонам в едва различимом сумраке, кинул их бери кучу матрасов под ногами, туда же побросал оставшуюся держи себе одежду.
Пока Сенька раздевался, борясь с разлившимся возбуждением в внизу живота, с чего бы член занял почти вертикальное положение, Татьяна приподнявшись, стянула с округлых ягодиц шёлковые плавки, скользнувшие по стройным ногам на щиколотки. Внаклонку, она сунула их под матрас постели. Всю прочую одежду Татьяна положила на те же матрасы, лежащие бери полу. Откинувшись на взбитую подушку, женщина истомленно потянулась, наблюдая за торопливыми действиями молодого любовника.
– Неважный (=маловажный) спеши, малыш, мы не в общаге. У тебя поуже стоит? А я хотела его поласкать, тогда тебе предпочтительно это сделать мне, нет, милый, не руками, а языком.
– Танечка, я сие никогда не делал, – опешил парень.
– Сенечка, тебе должно этому научиться – спокойным тоном наставника возразила Татьяна, я была в душе и кроме тебя во мне ни одной живой души не было сегодня. Это тот же хрумка, только без зубов, а вместо языка маленький бугорок – секель, слыхал поди? Это будет приятно не всего лишь мне, но и твоей будущей жене или всякий другой, кто будет с тобой когда-нибудь. Во всем женщинам это нравится, разве что ханжам… Ни одна супр тебе не откажет после такой ласки. Дай я тебя поцелую.
Татьяна потянулась к Сеньке и прильнула к его губам долгим поцелуем, протолкнув ему в едок свой язык. Наигравшись языками, Таня откинулась для подушку и надавила на плечи Сеньки, увлекая его к ненадолго обросшему лобку. Парень склонился к промежности, коснувшись пальцами прорези наружных губ. Сладкий аромат чистого тела женщины разлился в воздухе, обдав его влажным теплом. Сенька высунул альвеола языка и скользнул им по открывшимся полным губам вагины. Звякало мальчишки лёг на тонкие губки, скрывающие бугорок в поселок вагины. Он втянул губами набухшую горошинку, нежели вызвал короткий вздох Татьяны. Исследуя открывшуюся деутероцель, Сенька млел от соприкосновения с мягкой увлажнённой вагиной закачаешься всех её уголках, помогая при этом пальцами шуршики, вводя их по одному во влагалище Тани. Возлюбленная всё чаще вздрагивала от погружения их в себя, учащённо дыша. Баба положила руку на голову Сеньки, прижимая её к горячей промежности, постанывая, сдавливая в ладони свою грудь с затвердевшими холмиками сосков. Шерсть возбуждения в глубине промежности постепенно разрасталась горячим теплом в теле Татьяны. ..
Как бабка прошептала время и Таня обеспокоено потрясла Сеньку за плечо.
– Арсений, малыш, не спи. Нам уже пора. Тебя Романя Николаевич, поди, хватился. Собирайся, горе ты моё. В пожарном порядке одевшись, молодые люди поспешили выйти из сарая в таёжную ночную прохладу. Дойдя вплоть до общаги они расстались и Татьяна, кутаясь в грубый трюфель, поспешила домой.
* * *
Дверь в избу была закрыта и ей пришлось побарабанить в окошко. За окном мелькнула физиономия брата.
– Думал, отчего не придёшь, что так поздно? Спросил Петька, открывая задвижка в двери.
– Прости, что разбудила, Петюнь.
– Ты изо общаги, наверное, загоняли твою бедняжку? – посочувствовал брательничек, коснувшись лобка сестры.
– Со своим ухажером развлекалась, а в деле его развлекала, только распалил тётку,. .. Н
е до скорого Настюхи, с тобой бы непременно подправила здоровье. Может после этого, в коридоре, сестру утешишь?
– Настёнка не спит, в ту же минуту высунется. Понимаешь, только хотел её в попу, симпатия заартачилась, ну не в какую не даёт, может посодействуешь снохе? Попросил Петька, – а далее я тебя… она не обидится.
– Групповуха, дорогой братец, дело нехорошее, но приятное, нам такая брательница просто необходима.
Настя, прикрывшись одеялом, сидела получи койке, подогнув под себя ноги. Улыбнувшись вошедшей девушке, возлюбленная смущённо опустила глаза, поправляя накинутое одеяло сверху голые колени.
– Не помешала? – деликатно осведомилась Татуня у Насти, скрывшись у себя за занавеской.
– Нет, знамо, – успокоила Настёна, – в самый раз, а то Петя вновь своими экспериментами решил заняться.
– Что-то новенькое придумал, шустрова? – делано изумилась Танюша за занавеской.
Ему, извращенцу, традиционные позы надоели, круглым счетом сзади норовит пристроиться, – возмущённо пояснила девушка, – А моя педачокс для этого не годится.
Татьяна отдёрнула штору и улыбаясь подошла к ребятам, возьми ней не было одежды и луна мягкими бликами скользила в соответствии с плечам, груди молодой женщины. В руке она держала стеклянную баночку. Присевши рядом с Настей она обняла девушку за талию, отбросив с неё одеялишко и повернув её лицо к себе нежно поцеловала податливые уста Насти. Петька устроился на стуле, расслаблено наблюдая непривычную картину отношений двух любимых им женщин. Татьяна опрокинула девушку на подушку и спустилась ниже, один за другим целуя ровные округлости девичьей груди, пощипывая твердеющие тёмные грудь Насти. Парень с интересом разглядывал женщин, лежащих передо ним, дарящих друг другу нежность. Рука Татьяны легко коснулась колен подруги и они послушно раздвинулись, освободив впуск. Ant. выход к промежности. Татьяна склонилась над ней и поцеловала бороздку пухлых наружных губ девушки, растёртых Петькиными стараниями. Слегка вздрогнув через прикосновения языка к клитору, Настя попыталась удержать подругу, однако та продолжала летать язычком по стенкам вагины, приводя в колебание свою партнёршу. Стон вырвался из приоткрытых губ Насти. Дуновение стало сбивчивым и постепенно переросло в тихое постанывание.
– Танька, по правилам лесбиянка, – хмыкнул про себя Петька, всё побольше возбуждаясь, глядя на подруг. А Настя-то хороша со своим традиционными позами!… – нате глаза ему попалась баночка с каким-то снадобьем, принесенная сестрой, с больно приятным запахом. Не раздумывая, Петька зачерпнув пальцем прохладную лекарство провёл им по вздыбившемуся члену. Но доколе он был занят своим орудием, диспозиция участников этой незапланированной оргии до некоторой степени изменилась. Теперь на спине лежала уже Туся, а над ней, стоя на четвереньках, упершись пред собой руками, нависла Настя, покусывая соски Тани. Петька далеко не преминул поспешить присоединиться к ним, приобняв круглые ягодички своей Настеньки, расцеловав их и проведя остатками мази соответственно прорези между ними. Втянув носом аромат жарких тел своих женщин, с добавкой свежести крема получи и распишись члене, он приставив свой стержень в предполагаемую звёздочку, со всей дури вдвинул неповторимый инструмент. Находилось ли во рту у Насти получай этот момент что-либо, можно было уяснить по дикому вскрику сначала Насти, и тут а визгнула Танька. Но процесс погружения в анальный коридор прервать ему уже не представлялось возможным. Расширенные, слезящиеся моргалища, молящее завывание девушки, не могло остановить младшего Митрохина. Достигнув предела погружения, Петька обмер на время и под жалобный стон Насти отравился в регрессный путь, преодолевая тесноту прохода. Татьяна, осознав, чисто произошло, возмущённо лягнула ногой братца, но удержала подле этом Настю, обхватив ту за плечи.
– Потерпи, стопка, сейчас пройдёт. Дай дураку закончить. Не плачь, милая. Сие по началу только больно. Не спеши, дурень, ей же и так не хорошо! Давай передышку девочке. Позже непродолжительных фрикций, произведённых Петькой, в глубину узкого прохода Насти, разлившийся удовлетворение в который раз за ночь настиг его, вызвав хриплый шум, из открытого рта малолетнего насильника. Поцеловав огузок своей мученицы, он вытянул из неё своё опусташённое топор и откинувшись на спинку кровати, с блаженной улыбкой держи губах, затих под всхлипывания Насти, упавшей нате грудь подруги.
– Ты ведь мог порвать ей целое своей оглоблей, идиот! – воскликнула Татьяна, погрозив брату кулаком.
– Таким (образом я с этим… – ткнув пальцем в баночку мази, оправдался Петька.
– Я на днях тебе засуну в задницу кулак… с этим, – подхватила сестра милосердия его отмазку.
– Что же тебе Настюш бери придурков как везёт, – сочувственно обратилась она к подруге, поглаживая её ровно по голове.
– Иди на мою койку с глаз вон, кретин, Насти до утра отлежаться надо.
Татуня достала пальцем побольше мази и раздвинув ягодицы девушки, бережно обвела растянутый анус. Уложив Настю под одеяльце, она поцеловала её и скрылась у себя за занавеской.
– Подвинься, недоумок, есть на ком похабничать – извращуга. Оглоблю свою отнюдь не сломал? Дай посмотрю. Узнаю, кому кроме нас с Настёной и мамкой попробуешь отпердолить, сама отломаю.
Первые лучи солнца упали для штору, за которой спали обнявшись брат с сестрой. Настя, щурясь нате настенные ходики, потянулась, ощутив лёгкое жжение в промежности и поморщившись с величайшими предосторожностями села, спустив ноги на пол. Пора сосредоточиваться на работу. Пелагея Кузьминична, наверное, ждёт их с Полиной. Невыгодный стоит её сердить. Девушка оделась и заглянув вслед занавеску к Татьяне, тихо вышла за дверь.
* * *
День-деньской обещал быть солнечным и по летнему тёплым. Полинка вышла с сторожки, наспех накинув на плечи вязаную кофту и петляя до тропке, заросшей травой, устремилась к столовой.
– Выспалась называется, – вспоминала симпатия подробности минувшей ночи. – Лучше бы в общаге переночевала, позже хотя бы удовольствие какое-то перепало, а на) этом месте эти лабораторные шалавы всю ночь на сменку лазали в митрохинскую койку. Чей у этого старого кобеля только силы берутся!?
Рудникова, та сперва-наперво, рявкнула на сестёр, чтобы дрыхли и не ворочались. Зато выше часок своих усердий с Павлом Николаевичем, не выдержав накатывающих у себя оргазмов, самочки окликнула Наталью и освободила место в койке Митрохина, предупредив её сестру преть своей очереди, коли понадобится. Речь о Полине окончательно не шла. Сёстры сами управились. Часов давно трёх не прекращался скрип койки под ними. Рудникова, перепоручив своего жильца лаборанткам, по-под предлогом необходимости выспаться перед началом рабочего дня, умиротворенно почивала сном праведника, исполнившего свой долг благодарной сожительницы.
Сверху кухне помощниц встретила Кузьминична. С первого взгляда бери Настю, заведующая сокрушённо покачав головой промолвила:
– Беременные, дочка, ровнее ходят. В какое пространство он тебя так развлекал, всякому видать. Что же ты ему далась, этому супостату?
– Танюшка помогла, несомненно я на неё не в обиде… не в таковой, так в другой раз добрался бы. Слишком юн, всего хочется побольше и сразу. Может, скорее отвяжется коль надоем, только привыкнуть боюсь к нему и к его подвигам…
– Твоя милость уж потерпи, милая, глядишь, дурь сойдёт со временем. А документ получит, я вас тут же поженю, а там и произвести (на свет) не страшно, я всегда пособлю.
На вошедшую из-за Настей Полину, Пелагея Кузьминична бросила внимательный позиция.
Чего кислая, Поля? Али на подхвате тебя определили? – посочувствовала начальница.
– Слава богу не дошло, но театр настоящий, чуть не до утра гастролировал. – отчиталась Пануля, – прямо, как по Чехову «Милый дедушка, Коста Макарович, сделай божескую милость возьми меня отсюдова домой, нету никакой моей возможности, а то помру». Ненасытные они какие-ведь. Ей богу, в общагу подамся.
Пелагея Кузьминична с убитым видом вздохнула, присев на табуретку
– Разве что в койку к Насте или к Таньке. Так та тебя пока каким-нибудь глупостям научит. Ладно, к вечеру, что если, что и придумаем.
Встав с табурета, она степенно прошествовала к плите и уперев кулаки в полные бока обратилась к девчонкам:
– Видишь что, сексуальные рабыни, принимайтесь за дело. Настёна, точно самая пострадавшая от мужского пола, нынче у нас легкотрудница. Хочешь сидя, хочешь на ногах, готовь обед, а мы с Полинкой возьмёмся за ленч.
Растапливая плиту, Пелагея Кузьминична, вспомнила прошедшую Нокс. Задержавшись под вечер на кухне и решив безлюдный (=малолюдный) мешать своим присутствием Петьке с Настей, она отправилась в общагу. Следом всё шло своим чередом, мужики обмывали приход нового члена бригады – Стожкова Виктора, оказавшегося именинником в оный день. Застолье подходило к завершению и среди пустых бутылок, гнусно опустив голову, сидел сам виновник торжества. Подняв голову получай вошедшую Пелагею Кузьминичну, растерянно оглядевшись по сторонам, Витюся удивился на отсутствие собутыльников, разошедшихся по своим койкам и с усмешкой пожав плечами произнёс:
– Окончен ассамблея, потухли свечи… даже угостить Вас нечем, Морская Кузьминична. А у меня сегодня день рождения, дорогая засидчица, и мне жутко стыдно перед Вами.
– Ну нечем и обойдусь. Ну-тка я тебя спать уложу, зря что ли пришла, твоя милость иди за ту занавеску, а я приберусь на столе и приду разве не заснёшь без меня.
Взбодрившись от подобного известия, Витюха удивлёно произнёс:
– Могу ли я Ваше предложение ценить подарком для именинника?
– Тебя что-то без- устраивает парень, так считай я тебе ничего неважный (=маловажный) говорила, а ты, само собой, ничего не слышал.
– Простите меня рыцарски дорогая, Пелагея Кузьминична, если я Вас обидел своим пренебрежением, – в хмельном кураже изъяснился Стожков, – так мне нравится Ваша дочь – Татьяна Николаевна.
– Неужели мне это знать без интереса, Виктор Сергеевич, об этом твоя милость ей сам говори. Мы здесь живём ровно по-простому – одного любишь, с другими спишь. И потом, должна инокиня знать, кто к её дочери подкатывает? Она у меня девица с претензиями.
– Понимаю, право на допуск… – вставая со скамьи и неуверенной походкой направляясь к указанной койке по (по грибы) белой простынёй, – непременно оправдаю…
– Давай, зятёк, оправдывай лакомый, – улыбнулась Пелагея Кузьминична, глядя на молодого мастера, скрывшегося по (по грибы) пологом. Побросав в ведро остатки пиршества, прибрав получи и распишись столе нехитрую сервировку из алюминиевой посуды, патронесса прошла за занавеску к Виктору. Тот сидел получи и распишись койке, придерживаясь за её спинку. Стянутые с ног чеботы стояли поодаль, всё остальное он не решался содрать.
– Нет, милок, я хоть и обещала тебя уложить отходить ко сну, но раздевать не обещала, ты уж ее самое как-нибудь управляйся, – категорично заявила Пелагея Кузьминична. Расстегнув получи и распишись себе кофту, положила её на прикроватную тумбочку, приподняв широкую юбку, принялась ради чулки. Взглянув при этом на Виктора, какой-нибудь скинув с плеч лямки комбинезона, стягивал через голову рубашку, усмехнулась и помогла пропихать её через не расстёгнутый ворот рубашки. Когда-нибудь всё было закончено и они лежали под одеялом, Пелага Кузьминична, поразилась тому, что она ожидала обрести в себя на сон грядущий. Петькин ствол был жутко скромен в сравнении с увиденным сооружением столь щуплого сверху вид мужчины. Почти три её кулачка умещались получай его члене, не позволяя сомкнуть пальцы в обхвате.
– Твоя милость его никак в сапог заправляешь, милок? – Обомлела Кузьминична, откинув одеялку, желая удостовериться собственными глазами, что обнаружила на ощупь в темноте. – С коняки что ли пришил, баловник? Досталось, по всей вероятности, бабёнкам от такого хозяйства. Жена-то была у тебя поздно ли-нибудь или на смерть замучил бабу?
– Невестой покамест сбежала, – хмуро поведал обладатель редкого мужского совершенства.
– И осудить язык не повернётся, – призналась Кузьминична, поглаживая рукой живую махину, ощущая в духе она подрагивает, наливаясь и твердея под лаской женская половина человечества.
– Пелагея Кузьминична, Вы только дочери не говорите, относительно меня. Она ко мне на выстрел никак не подойдёт. Побоится, да и я не смогу сдержаться, возлюбленная вся такая чудесная…
– Ты, поганец, с женщиной в постели лежишь, а разговору только-тол о Татьянке. Этак мы с тобой до утра о ней пробеседуем, – возмутилась Пелагуша Кузьминична, принимаясь за дело. А про себя решила, который непременно сведёт дочь с этим застенчивым угодником женских сердец и того, по какой причине так влечёт всех мужиков, но прежде самочки опробует это чудо.
И всё же она пожалела, чего не оказалось при ней столь необходимой баночки вазелина, получай случай необходимости, при желании мужчины, проникнуть в плотную паз белоснежных ягодиц, чтобы не подвергать себя излишним мучениям, хотя этот парень не пойдёт на такое зверство без её согласия. Пусть обойдётся довольно широким влагалищем и его соками, которые и вне того уже накопились в вагине, готовые излиться в любую минуточку наружу.
– Ты уж не спеши, Витя, понемногу входи, дай ми самой принять его без боли. А там увидим, как пойдёт. Чтобы без крика обошлось, нам тута зрители ни к чему. Знала бы какой возлюбленный у тебя – другое место нашла бы, хоть в лесу, со временем себя сдерживать нет нужды, хоть оборись получи и распишись приволье…
Но для верности, Пелагея Кузьминична, степени) смогла, протолкнула головку, до самой глотки, хотя тут же снялась с блестящего от слюны члена, закашлявшись со слезами для глазах. Утерев лицо о подушку, женщина лёжа сверху спине, развела ноги и замерла в ожидании неизбежного. Наклонившись над ней, Виктор припал губами к затвердевшим соскам бери груди Кузьминичны, перехватывая их поочерёдно и слегка прикусывая, вызывая короткое сопение Пелагеи. Приподнявшись, он пригнул возбуждённый член к влажным валикам больших губ и кой-как усилив напор, спустил головку книзу вагины, остановившись у входа вот влагалище. Удерживая руками голени ног женщины, Витюся медленно начал движение в открывшейся вход влажного спуска в глубину влагалища. Палагея Кузьминична ощутила постепенное растягивание ребристых стенок горячего прохода, шабаш более увеличивающуюся заполненность отвердевшим членом, стремящимся к финалу погружения. Деятельность, сдержать себя, чтобы не выкрикнуть натужным голосом вызов о приостановке муки, не остановили мужчину. Он продолжал понижение, пока головка не упёрлась в матку влагалища и сие был ещё не финал. Закушенные губы и возмущенный взгляд Кузьминичны, отрезвили пыл молодого любовника и дав передохший своей партнёрше он возвратился к исходному положению, её пакши в последний миг удержали Виктора от выхода изо манящей глубины и это было разрешением на повторные фрикции в её возбуждённую телеса. Неоднократные погружения Виктора возымели желанный эффект в его любовнице, в результате почему последовали один за другим глубокие оргазмы, отродясь ранее не испытанные от одного любовника из-за одно совокупление. Обняв за плечи Виктора, Палаша Кузьминична с придыханием прошептала просьбу своему партнёру
– Витюша, недостает больше сил, кончай скорее милый, и поймав машонку парня сжала её в кулаке, пусть ускорить финал. В момент извержения мужской спермы в просвет усталого влагалища, она лишь успела зажать ладонью Виктору грызло, чтобы не огласить воем комнату спящих мужчин. Всего гулкий рёв пронёсся через плотно сжатые щебенка мужчины. Они долго лежали, тесно прижавшись корешок к другу, отходя от напряжения в груди, тяжело дыша. Успокоившись, Пелагия Кузьминична тихо поведала своему любовнику:
– Ты, Витюша, к нашим девкам специально не льни, разворотишь им все внутренности, по времени тебя они никому не будут нужны, а я тебе смогу помочь возле необходимости, но изредка и не здесь, слишком людно. Экая досада, что раньше с тобой не случилось повстречаться, невольно бы порадовала себя тобой, родненький мой, – симпатия нежно обцеловала лицо мужчины, благодарно потрепав его шевелюру, – айда с богом, мой хороший к себе, время поспать никак не остаётся. Обычно я сплю у Романа Николаевича, так ась? не говори никому, что у нас было с тобой нонче. И в будни не ложись со мной при людях, у них свистульки, ни что у тебя. Тебе хоть понравилось со мной… положим ладно и так вижу. Спасибо тебе, сынок, развлёк тётку сверху старости лет.
Продолжение следует
